Ковчег изгоев - Лариса Куницына

— Это ещё счастье, что теперь основные коммуникации делают беспроводные, — проговорил Хок, показывая мне оборванные концы тонких проводников. — Тут уж просто не стали изощряться и сделали по старинке.

— Какая-нибудь система в действиях наблюдается?

— А как же! Сперва этот тип аккуратно отключает приборы слежения, перекусывая нижний кабель, потом снимает панель, цепляет провода и тянет. Провода забирает с собой.

— Зачем?

— Может для рукоделия? — раздражённо предположил он. — Я-то откуда знаю?

— Ладно, а в последовательности и местах повреждений какая-нибудь логика наблюдается?

— Пока не вижу. Разве что, он делает это всё каждый раз на новом участке, достаточно далеко от предыдущего места.

— Ну, это чтоб не засекли.

— Скорее всего.

Оставив его команду в трюме, я поднялась наверх. Проходя по техническому этажу, я заметила отстающую нижнюю панель. Нагнувшись, я убедилась, что она снята. За панелью был щиток, на котором располагались искристые чипы беспроводных каналов, соседствующие с хрупкими прозрачными пробками предохранителей дублирующей вентиляционной системы. Всё было совершенно целым и нетронутым. Закрыв панель, я отправилась дальше, уже целенаправленно оглядывая нижние панели, и вскоре нашла ещё одну, приставленную, но не закрытую. За ней тоже был щиток, но не было проводов. Его никто не тронул. Так я обошла все уровни и нашла ещё несколько снятых панелей, за которыми находились приборные щитки внутренних коммуникаций звездолёта. Все они были в полном порядке.

Я выпрямилась и осмотрелась по сторонам. Я стояла в том странном коридоре с факелами на четвёртом уровне. Здесь было тихо и мрачно. Неприятный холодок пробежал у меня по спине, потому что я вдруг явно ощутила чьё-то незримое присутствие. Взглянув на браслет, я проверила показатели системы контроля. Несколько человек находились в медотсеке и в помещениях стрелков, и больше на всём уровне — никого. Но жутковатое ощущение, что рядом кто-то есть, не отпускало.

Немного подумав, я подошла к ближайшей двери и открыла её. Встав на пороге большого тёмного помещения, я нащупала сбоку на стене выключатель и включила свет. Это была техническая лаборатория. Обычная лаборатория с длинными столами, над которыми нависали аналитические терминалы с объективами, лампами и манипуляторами. Здесь стояли компьютеры, различные микроскопы, автоклавы, камеры для видоизменения структуры вещества, шкафы, несколько картотек, короче, всё, что должно быть в хорошо оборудованной лаборатории. Пройдя вдоль столов, я увидела, что на одном из них разложены обожжённые покорёженные обломки. Это были останки того самого взорвавшегося возле нашего борта патрульного катера. Рассматривая их, я увидела на одном из них нечто странное. Это был почти неповреждённый кусок внутренней бледно-розовой обшивки, на котором чёрным маркером были написаны три знака.

ﭏ בֿ גּ

Алеф, бет, гимел. Три буквы древнееврейского алфавита. Аз, буки, веди Каббалы. Каждая имеет столько значений, что хватит на цикл лекций. Я задумчиво смотрела на знаки. Мне в этом всё равно не разобраться, это работа для Дакосты. Закончит с больными и ранеными и пусть берётся за неё. Какого чёрта мы его вообще здесь держим!

Уже выходя из лаборатории, я припомнила, что Абрахам ничего не сказала мне об этих буквах на обшивке. А ведь я так и не посмотрела, скинула ли она хоть что-то на мой терминал, и есть ли в этом хоть какой-то смысл.

Выйдя в коридор, я снова вернулась к размышлениям о странных диверсиях в трюме. Зачем выдирать проводники из второстепенных систем, если наверху можно спокойно крушить приборные щитки, на которые выведены основные коммуникации? Не факт, что сработает, но чинить дольше. Похоже, диверсанта интересовало не причинение вреда, ему нужны были провода, которые он забирал с собой. Но провода можно спокойно взять в кладовках на техническом уровне и в том же трюме. Зачем вырывать их с мясом из-под панелей? Всё это было очень странно.

За обедом все обсуждали эти загадочные происшествия в реакторном и трюмах. Я прислушивалась к разговорам и приглядывалась к говорящим, но ничего интересного не услышала и ничего подозрительного не увидела. Неожиданно к нам подсел Дакоста.

— Я обыскал каюту Тии, — проговорил он, — и нашёл сундук с вольтами членов экипажа. На полу под ковром пентаграмма от вторжения. В сумке рука власти и банка с волчьим салом.

— Пентаграмма работает? — полюбопытствовал между глотками чая Джулиан.

— Слабо, я почти не почувствовал сопротивления. Вольты тоже не слишком искусно сделаны. Скорее игрушки, чем настоящие.

— Это не значит, что она ничего не умеет и ничего не оставила нам на память, — упрямо проговорила я. — Может, она оставила всё это только для того, чтоб отвести нам глаза.

— Для этого она должна была знать, что мы вернёмся, — напомнил Хок.

— Слушайте, — неожиданно разозлилась я. — Может, я и похожа на сумасшедшую, но я чувствую, что на моём звездолёте есть что-то, чего здесь быть не должно. И это не какой-нибудь мешочек гри-гри. Это то, что мне мешает, то, что беспокоит людей, и то, что, в конечном итоге, может оказаться или маяком для наших врагов, или вовсе бомбой замедленного действия.

— И что делать? — спросил Дакоста.

— Всю магическую дребедень из каюты Абрахам сжечь. Каюту очистить от всех влияний. Вы должны знать, как это делается. И обыскать звездолёт.

— А если не найдем? — уточнил Хок.

— Значит, будем искать дальше.

— О’кей, — кивнул он. — Вот после обеда поисками и займёмся.

После того, что случилось в трюме, никого не удивил приказ самым тщательным образом обыскать звездолёт. Обыскивали каждое помещение, каждый закуток. Время шло, но никто ничего интересного не находил. Я задумчиво слонялась по командному отсеку, выслушивая донесения о том, что проверка того или иного помещения закончена.

Наиболее перспективным мне казался трюм, но именно из-за его размеров, а также невероятного количества различных помещений, галерей, эстакад и загромождённых грузами и техникой складов и кладовок, его обследование шло крайне медленно.

Дело было уже к вечеру, когда неожиданно с пульта прозвучал голос Хока.

— Здесь что-то есть… Посвети!

И в следующий момент раздался жуткий вопль и хриплое шипение, переходящее в низкое гудение.

— Дьявол! — воскликнул Хок. — Уйди отсюда. Затяните рану и быстро в медотсек!

— Что там? — крикнула я, подскочив к пульту.

— Что-то занятное… — ответил Хок. — Спустись в трюм, левая сторона, скафандровый отсек рядом с восьмым ангаром.

Я вылетела из отсека, лихорадочно вспоминая, где там у нас восьмой ангар. Вскочив на бегущую дорожку, я помчалась по ней и в считанные секунды пролетела вдоль всего корабля, метнулась к левому лифту и рухнула вниз. Навстречу мне шли два курсанта, один из них с перекошенным от боли лицом зажимал стерильной повязкой окровавленную руку. Задержавшись на несколько секунд, я проводила их взглядом, а потом увидела широкие герметичные ворота с цифрой восемь, а рядом — распахнутую дверь.