Доверься мне - Бекка Мак

со мной. Начинаешь говорить как я, — я провожу губами по ее плечу, зубы впиваются в нежную кожу, и она стонет. — Только для моих глаз. Обещаю.

Она откидывается, чтобы провести пальцами по моим волосам.

— Я доверяю тебе.

Она не доверяет, не полностью, еще нет. Но она будет. Я удостоверюсь в этом, и когда завоюю это доверие, я никогда, никогда не разрушу его. Я буду ценить свое везение и то, как я его заслужил.

Я рад, что она не видит, как я хватаюсь за телефон, как он выпадает из рук, как я ловлю его прежде, чем он падает на пол. Мои пальцы словно в масле, ведь я не могу поверить, что все это реально.

Я собираюсь с мыслями, забираюсь на кровать, вдыхаю достаточно воздуха, чтобы погрузиться и не выныривать из места между ее ног по меньшей мере минут пять.

Что я, в общем-то, и планирую.

Но сначала я наматываю ее волосы на кулак и тяну их, наклоняя ее голову в сторону, чтобы открыть своим губам доступ к ее шее. Ее плечо покрывается мурашками, когда мой язык перемещается по ней, оставляя мокрую дорожку на ее восхитительной коже, и я делаю первый снимок.

Когда она откидывает голову и ее рот со стоном открывается, а мои пальцы пощипывают один из ее сосков, я делаю второй снимок.

— Картер, — хнычет Оливия, потираясь об меня. Она находит мой страдающий член, и обхватывает его. — Я хочу попробовать тебя на вкус.

Я не могу сдержать этот стон. Он вырывается, когда я бросаю телефон и сжимаю ее сиськи, прижимая ее к себе.

— Ты не можешь говорить такое, малышка Олли.

— Пожалуйста, Картер.

Я поднимаюсь на ноги, встаю перед ней и сжимаю в кулаке свой член. Было бы грубо с моей стороны отказать ей, когда она так мило об этом просит.

Оливия в предвкушении облизывает губы, и я вижу, как она нервно сглатывает.

— Ты сделаешь фотографию?

Я парализован. — Тебя с…

— Да, — она тянется ко мне, и, черт возьми, она, ничего не видя, находит мой член с первой попытки. Должно быть, это какая-то фишка родственных душ. Ну и размер моего грозового меча.

Она нежно сжимает меня, ее рука чертовски маленькая, и когда она начинает поглаживать мой твердый член, я делаю третий снимок, от которого определенно буду кончать каждый раз, когда буду смотреть на него, а это будет, плюс-минус, пятнадцать сотен раз в день.

Оливия поднимает лицо, ожидая указаний.

Я провожу большим пальцем по ее розовой щеке.

— Открой ротик, детка.

Я притягиваю ее в тот момент, когда ее губы раскрываются. В секунду, когда ее язык высовывается, пробуя меня на вкус, и прежде, чем головка моего члена исчезает в ее рту, из меня вырывается стон. Мои бедра подаются вперед, и член ударяется о заднюю стенку ее горла. Ее ногти впиваются в мои бедра, когда она скользит по мне губами, и мои глаза пылают, когда я делаю снимок.

Я глажу ее по щеке.

— Моя дикая девочка, — что-то тяжелое и дикое когтями впивается в мою грудь, когда я смотрю на нее, от чего я вот-вот потеряю контроль, получу все, что хочу, и даже больше. Но я не могу потерять его, не сегодня, не тогда, когда я всеми способами пытаюсь доказать, что она может доверять мне. Но, Господи Иисусе, все, чего я хочу сейчас, это трахать ее красивый ротик и смотреть, как она, блять, давится моим членом.

Ее рука сжимается вокруг меня, работая с основанием моего члена там, куда ее рот не может дотянуться. Я начинаю шипеть, когда она мурчит вокруг меня, звук ее страсти, от которого я буквально вибрирую, и вырываю свой член из ее рта.

Я беру ее за руку и веду к подушкам.

— Ляг на спину и раздвинь ноги. Дай мне взглянуть на твою красивую киску.

Оливия делает то, о чем ее попросили, ее темные беспорядочно разбросаны на моих белых подушках, ее рубиново-красные губы блестят, щеки и грудь краснеют, она тяжело дышит. Она просто ангел, и когда она раздвигает свои бедра, клянусь, часть меня умирает. Я делаю еще один снимок, но он не передаст и половины ее красоты.

— Посмотри на себя, детка, — я ползаю между ее ног, вдыхая ее запах. Она напоминает сладкий кленовый сироп, я хочу слизать каждый ее сантиметр. — Такая мокрая. Чувствуешь?

Мой язык скользит по ее щели, и она с криком выгибает спину. Проводя рукой по ее телу, я останавливаюсь чуть ниже ее пупка.

— Потрогай себя, детка. Почувствуй, какая ты мокрая, как это тебя возбуждает.

Ее щеки становятся еще более красными, и я не даю ей возразить, накрывая ртом ее губы.

— Ты прекрасна, Олли. Каждый твой дюйм — совершенство, и твои мягкие, влажные складочки, которые ты так старательно пытаешься спрятать. Я не хочу, чтобы ты стеснялась меня.

— Никогда, никогда раньше я не испытывала ничего такого, — шепчет Оливия. Ее рука дрожит, когда она ищет мою, и крепко сжимает, когда находит. — Я не знаю, почему с тобой все иначе, Картер.

Я знаю, почему. И почти уверен, что она тоже. Это то, что пугает нас обоих. Вечность — это долго.

Вместо этого я прижимаюсь ртом к ее уху и говорю: — Ты — мое любимое «иначе».

Ее тело нагревается, когда я целую его, словно мои губы прокладывают огненный след, и я беру ее руку, проводя кончиками пальцев по внутренней стороне ее бедра, проводя ими по ее влажным складочкам.

— Господи, — бормочу я, сжимая в руках член, наблюдая за ее неуверенными движениями, за тем, как расходятся ее губы при каждом неровном вдохе, когда она доставляет себе удовольствие. — Просто великолепна. Вот так, моя девочка. Доведи себя до оргазма.

— Ты… ты смотришь?

Я усмехаюсь, опускаясь на живот и прижимаясь губами к внутренней стороне ее колена.

— Не могу оторвать от тебя глаз, но не то, чтобы, у меня когда-то это выходило.

Она ускоряет темп, ее бедра виляют. Каким-то образом, трясущимися руками, мне удается сделать последний снимок, прежде чем я отбрасываю свой телефон, едва слыша, как он падает на пол.

— К черту фотографии, — рычу я и без предупреждения ввожу в нее два пальца.

Оливия с криком подается вперед, и ее рука беспомощно опускается, когда она трется о мою руку.

— Картер, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

— Я тоже этого хочу. И я обещаю, что ты это получишь, но ты должна быть