Меч и Цитадель - Джин Вулф

– Однажды я видела бой офицера с каким-то экзультантом, скрывавшим лицо под маской. Оружие им заменяли ядовитые растения – наверное, потому, что мечом или шпагой офицер владел лучше, а значит, поединок вышел бы несправедливым. Экзультант погиб, и я отправилась было домой, но тут позади поднялась страшная суматоха. Пришедший в неистовство, офицер промчался мимо меня, хлеща цветком направо и налево, но кто-то метнул ему под ноги дубинку, и он, споткнувшись, упал. Наверное, это был самый захватывающий бой из всех, что я когда-либо видела.

– И храбро ли они бились?

– Правду сказать, вовсе нет. Для начала затеяли долгий крючкотворский спор – сам знаешь, с мужчинами всегда так, когда никому начинать неохота.

– «Удостоенный вызова, какого прежде не получала ни одна из птиц, я буду горд этим до конца дней своих, но, к глубочайшему моему сожалению, принять его не могу. Отчего? Тому есть три причины. Первая из таковых состоит в том, что хоть крылья твои в самом деле оперены, в схватке мне предстоит бить не по крыльям, а в грудь и в голову. Таким образом, применительно к поединку пернатым созданием тебя счесть нельзя». Знаешь эту сказку?

Послушница с улыбкой покачала головой.

– Хорошая сказка. Непременно как-нибудь тебе расскажу. Но если вы жили так близко к Кровавому Полю, должно быть, ты не из простой семьи? Из армигеров, наверное?

– Здесь почти все – армигерки или экзультантки. Боюсь, Орден у нас в основном аристократический. Дочерей оптиматов вроде меня тоже порой принимают, если отец – давний друг Ордена, но нас таких всего три. Я слышала, многие оптиматы считают, будто довольно пожертвовать Ордену круглую сумму, и послушание их дочерям обеспечено, однако на самом деле это не так. Для этого приходится помогать Ордену многими способами, не только деньгами, и в течение долгого времени. Видишь, в действительности наш мир не так развращен и продажен, как хочется верить людям.

– А как по-твоему, правильно ли ограничивать членство в Ордене таким образом? – спросил я. – Вы ведь служите Миротворцу. Разве он спрашивал тех, кого возвращал из мертвых, принадлежат ли они к армигерам или экзультантам?

Послушница вновь улыбнулась.

– Об этом в Ордене спорили множество раз. Однако на свете немало других орденов, открытых и для оптиматов, и даже для выходцев из низших классов, а мы, оставаясь такими, как есть, получаем огромные суммы на благое дело и пользуемся значительным влиянием в обществе. Если бы мы выхаживали и кормили только принадлежащих к определенным сословиям, я бы немедля признала твою правоту, но мы помогаем всем – при возможности даже животным. Конэкса Эпихарида не раз говорила, что мы только с насекомыми еще не нянчились, пока не застала одну из нас – то есть послушниц – за попытками выправить сломанное крылышко бабочки.

– А вас не смущает, что эти солдаты всеми силами старались погубить как можно больше асциан?

От ожидаемого ответ оказался весьма и весьма далек:

– Асциане – не люди.

– Но я ведь уже говорил, что пациент, лежащий рядом со мной, асцианин. И вы заботитесь о нем не хуже, чем о любом из нас, если глаза меня не подводят.

– А я уже говорила, что мы по возможности заботимся и о животных. Разве ты никогда не слышал о человеческих существах, утративших человеческую природу?

– Ты о зооантропах? Да, встречал я таких.

– Конечно, и о них тоже. Эти отказываются от человеческой природы сознательно. Но есть и другие, теряющие ее ненамеренно, нередко – полагая, будто совершенствуют ее, либо поднимаются на ступень выше того состояния, в котором все мы рождены. А есть еще третьи, наподобие асциан: у этих она отнята силой.

Мне вспомнился Бальдандерс, прыгающий со стены замка в волны озера Диутурна.

– Разумеется, эти… создания достойны сочувствия.

– Да. Животные вполне достойны сочувствия. Оттого Орден наш о них и заботится. Однако человек, убивший животное, не считается убийцей.

Едва сдерживая охватившее меня возбуждение, я сел и схватил ее за плечо.

– А как ты думаешь, если нечто – скажем, десница Миротворца – способна исцелять человеческие существа, то может ли ее целительная сила не действовать на тех, кто… больше не человек?

– Это ты о Когте? Закрой, пожалуйста, рот: с отвисшей челюстью у тебя такой смешной вид, а смеяться в присутствии не принадлежащих к Ордену нам запрещено.

– Так ты знаешь о нем?

– Да. Сестра, присматривающая за твоим лечением, мне обо всем рассказала. Предупредила, что ты повредился умом, но для окружающих не опасен – наоборот, скорее даже мил. Я принялась расспрашивать, как это так, а она отвечает: тебе в руки, дескать, попал Коготь, и ты порой можешь исцелять недужных и даже оживлять умерших.

– И ты веришь, будто я не в себе?

Послушница, по-прежнему улыбаясь, кивнула.

– Но почему? Мало ли что говорила та Пелерина! Разве сегодня вечером я сказал хоть что-нибудь, наводящее на этакие мысли?

– А может, не повредился умом, а одержим… Дело совсем не в том, что ты говоришь. Разговоры – пустяк. Ты… словно бы не один человек.

Тут она сделала паузу, возможно, ожидая от меня возражений, но я не ответил ни словом.

– И выражение лица, и манера двигаться… а я ведь, учти, даже не знаю твоего имени. Она не называла.

– Севериан.

– А я – Ава. А Севериан – это же одно из «парных» имен, для брата с сестрой, не так ли? Севериан и Севера. У тебя сестра есть?

– Не знаю. Если и есть, она – ведьма.

Этого Ава словно бы не услышала.

– Ладно, а та, вторая? Есть у нее имя?

– То есть тебе известно, что она – женщина?

– Ага. За раздачей ужина мне на миг показалось, будто одна из сестер-экзультанток тоже пришла помочь. Я оглянулась, а это ты. Вначале такое случалось, только если смотреть на тебя искоса, краем глаза, но теперь я вижу ее, даже глядя прямо, вот как сейчас. Порой, особенно отводя взгляд, ты исчезаешь, а передо мной появляется высокая бледнокожая женщина с твоим лицом. И, будь любезен, не говори, будто я с постничеством переусердствовала. Мне все так говорят, но это неправда, а если б и было правдой, дело совсем не в том.

– Ее зовут Теклой. Помнишь, что ты совсем недавно говорила об утрате человеческой природы? Это о ней?

Но Ава отрицательно покачала головой:

– Нет, вряд ли… Однако я хотела тебя кое о чем спросить. У нас был еще пациент наподобие тебя, и мне сказали, что пришел он вместе с тобой.

– А-а, Милес. Нет, наши случаи ничем один на другой не похожи, и рассказывать о нем я не стану. Захочет – расскажет сам, а другим в это соваться незачем. Я лучше о себе расскажу. Ты слышала о пожирателях трупов?

– Ты не из них, нет. Пару недель назад к нам приводили троих пленных повстанцев. Каковы они, мне известно.