Самая сладкая ложь - Анастасия Эльберг

— Конечно. Я даже помогу тебе готовить.

— Как именно? Будешь размешивать?

— Это единственное, что я умею. Но разве этого мало? По-моему, это самая ответственная часть процесса.

… Глинтвейн получился чуть кисловатым, но Константин, подумав, объяснил это характерным привкусом вина. От напитка после долгих уговоров не отказалась и Берта — она с благодарностью приняла бокал, сделала пару глотков и с удовлетворением сказала, что «он греет ничуть не хуже шали».

— Ты как ребенок, — сказала Константину Лия. — На ночь глядя тебе подавай глинтвейн, посиди с тобой, пока ты заснешь, почитай вместе с тобой, пока ты читаешь. Хорошо еще, что ты не просишь в три часа ночи какой-нибудь особый шоколад или не жалуешься на то, что у тебя что-то болит.

— Не вижу смысла отказывать себе в своих желаниях, когда их воплощение в жизнь мне ничем не вредит. А глинтвейн полезен для улучшения тока крови.

Услышав звонок в дверь, Берта удивленно взглянула на часы.

— Кто это может быть? — покачала головой она.

— Это ко мне, — ответил Константин. — Я открою.

Он вернулся в сопровождении высокого темноволосого мужчины в деловом костюме.

— Это Фридрих, мой юрист, — представил Константин гостя. — Знакомьтесь, друг мой. Это Лия Слоцки.

Фридрих почтительно кивнул Лие. На вид ему можно было дать около сорока, хотя свой сороковой день рождения он, скорее всего, еще не отпраздновал. Старили его признаки усталости и, как показалось ей, уж слишком заметная седина. У Фридриха был классический римский нос, не вязавшийся с его восточной внешностью, ровные и плавные черты лица и серо-стальные глаза. В росте он не уступал Константину, но зато был немного уже его в плечах, и казался человеком, который никогда не любил спорт. Фридрих выглядел так, как выглядит среднестатистический юрист, работающий с богатыми клиентами — малоподвижный образ жизни, большое количество работы и вечное желание отдохнуть.

— Очень приятно, госпожа Слоцки, — заговорил он. Голос у него был низкий, грудной, почти бас. — Прошу прощения за поздний визит.

— Могу предложить вам глинтвейн, вижу, вы замерзли, — сказал ему Константин. — Один стакан, и вам станет теплее. И усталость как рукой снимет.

— Да, от глинтвейна я не откажусь, — кивнул с благодарностью Фридрих. — Вы не представляете, какой там холод! Хозяин собаку на улицу не выпустит. У вас тут и так не очень людно, а сейчас такое ощущение, будто вымер весь район! И, кстати, что у вас там за армейский кордон внизу, на дороге к городу?

Константин подал ему стакан с глинтвейном.

— Не обращайте внимания, это частое явление. Если вы поживете тут с месяц, у вас возникнет ощущение, будто начался следующий виток интифады.

Фридрих снял пальто и отдал его Берте.

— Перебраться бы вам в город, Константин! — сказал он. — Там, конечно, шумно, людно, полно машин, но… я бы не смог все это терпеть. Они останавливают каждую машину, проверяют документы, спрашивают, куда я еду. Они, верно, еще и к вам поднимаются, спрашивают, не видели ли вы кого-нибудь странного?

Константин рассмеялся.

— Редко. Навещают и проверяют, живы ли мы еще в нашем захолустье. Не хочу задерживать вас. Поднимемся ко мне.

Оказавшись в кабинете хозяина дома, Фридрих достал из принесенного кейса какие-то документы.

— Женщина ваша просто красавица, — сказал он одобрительно, просматривая бумаги. — Послушайте, мы с вами давно не виделись! Вы, друг мой, выглядите совсем больным…

— Если бы я был здоров, пригласил бы я вас к себе для того, чтобы поговорить по поводу завещания?

Фридрих обреченно покачал головой и сел в одно из кресел.

— Все бы вам шутить, — проговорил он неодобрительно.

— Я уже дошутился, — ответил Константин. — Теперь те бумаги, которые вы держите в руках, приобрели для меня более реальный смысл.

Адвокат повел бровью.

— Что это значит?

— У меня аденома гипофиза. Вероятно, злокачественная.

— А я ведь говорил вам, что вы тащите на себе слишком много! Но не волнуйтесь раньше времени. Насколько мне известно, аденомы часто оказываются доброкачественными, и люди живут с ними очень долго. — Он улыбнулся. — Может, врачи ошиблись, и это вовсе не аденома, а просто ваш мозг, не выдержав нагрузки, решил отрастить себе дополнительную часть? Резервную, на всякий случай?

Константин взял со стола паркер.

— Меня и так считают научным феноменом, Фридрих. Вы хотите, чтобы на мне начали ставить опыты?

— Что вы, никаких опытов! Феномен — он на то и феномен, чтобы его изучали без каких бы то ни было грубых вмешательств. Итак, какие изменения вы хотите внести в завещание?

… Берта уже отправилась спать, а Лия сидела на кухне и продолжала вязать в свете лампы. Рядом с ней стоял недопитый стакан с глинтвейном.

— Юридические проблемы решены? — спросила она, глянув на Константина.

— Да. Теперь самое время отправляться спать. Завтра нужно выйти на работу. Мои выходные затянулись.

— Не соблазняй меня, — ответила Лия. — Я должна довязать еще пару рядов.

— Хорошо, — согласился Константин. — Тогда я успею выпить еще глинтвейна. Надеюсь, у меня завтра не будет похмелья?

И в этот момент тишину спокойной ночи нарушил звонок его сотового телефона.

Определитель показал номер лейтенанта Гордона.

— Добрая ночь, — поздоровался Гилад. Голос у него был совершенно чужой и совсем не подходящий для такого времени суток. — Я, конечно же, разбудил тебя.

— Нет, — ответил Константин. — Что случилось?

— Я тебе расскажу, что случилось! — выпалил Гилад так, будто до этого пытался сдерживать эмоции, а теперь вдруг взорвался неожиданно даже для самого себя. — Ты должен приехать. Сейчас же!

— Приехать?

— Пожалуйста, Константин, это очень, очень важно! Это связано… да с чем это только не связано! С «комиссаром», со мной, с доктором Мейер…

— С доктором Мейер?

— Она попала в аварию, отказали тормоза или что-то вроде того. Машину проверили, и Боаз уверен, что авария произошла не случайно.

Константин, который присел было у стола, поднялся, отставив стул.

— Когда это случилось?

— Пару часов назад. Может, больше.

— И ты звонишь мне только сейчас?!

— Да, потому что я только полчаса назад об этом узнал. Я говорил с Боазом насчет личного дела «комиссара», и…

— Причем здесь личное дело «комиссара»?

— Притом, что оно пропало из архива! Исчезло без следа! Охранник заметил, что дверь в архив приоткрыта, зашел проверить. Разумеется, начал проверять наличие документов. И обнаружил, что одна из ячеек пуста. Она была закрыта, все как положено, но дела там не было! Ты понимаешь, что это значит? Это закрытый архив! Документы могут смотреть только те, у кого первый допуск и выше! Ты не представляешь, какой допрос мне устроил Боаз! Я почувствовал себя военным преступником!