Симода - Николай Задорнов

На другой день все послы обсуждали письмо канцлера Абэ. Каждый доказывал свое, но все были согласны. Единогласно решили ответить, что невозможно требовать Сахалин для Японии. На Сахалин нет и не было никаких прав. Мурагаки Авадзи но ками доказывал русским, что ездил на Сахалин с главным шпионом Чуробэ прошлой весной. Русский посол вдруг, узнав об этом, смутился. Это ободрило японскую делегацию. Но при рассмотрении подробностей Мурагаки и Чуробэ представили такие доказательства, что русские послы, услыхав перевод, начали смеяться. Путятин строго сказал, что данные у Мурагаки ненаучные. И опять начался смех. И сами японцы стали смеяться. Все это, к позору Японии, будет опубликовано в газетах Европы. Это не были сообщения о народах с тремя глазами, нет. Но кое-что вроде этого. Комиссия по исследованию Сахалина лучше бы туда не ездила. Мурагаки и наш главный шпион обнаружили полное отсутствие знаний в географии, геологии, этнографии и мореплаванье. Это и оказалось лучшим доказательством, что Сахалин не принадлежит Японии. Все знали и раньше, японцы ловят там рыбу и скупают, складывают в сараи. И есть там магазины. Но там не зимуют. Построили кумирню, а зимой ее заносит снег.

Россия посылала ученых и моряков на Сахалин и в прошлом, и в этом веках, написаны книги, составлены карты, у русского посольства с собой как бы целая сахалинская энциклопедия, и само посольство как академия. И тут приходилось уступить и признать Сахалин за русскими, хотя все писатели, пишущие по-английски, это опровергают и Стирлинг требовал у японцев не отобрать остров у русских, а уступить Сахалин англичанам.

Сейчас в столице не до спора про Эссо. Эдо не до Эссо, там идет борьба чиновников между собой. Их тьма, расплодили, чтобы власть укрепилась. А они жадничают и ссорятся и не знают, где теперь прогресс, где будущее, а где можно получить распоряжение о вспарывании живота. Все тихо кланяются, ощупывают сабли и с ужасом опасаются, что вдруг все может развалиться из-за стремления к лучшему.

Посольство составило ясный, деловой документ. Затея Мито Нариаки очевидна, и она не удалась. Обо всем этом, конечно, ни слова не написано.

В Эдо сообщено общее, единодушное мнение дипломатов. Невозможно доказать, что Сахалин должен принадлежать японцам. Сказано кратко, представлены почтительные, приличные, но веские доказательства. Полученные права на совладение Сахалином – уступка Путятина. На это невозможно было рассчитывать, никто не ждал. Сейчас даже эта уступка большая победа. Отказать послу Путятину после заключения договора невозможно. Также нельзя отменить пункт заключенного договора о консулах. Обещание предоставить право держать консулов есть в американском договоре. Этот договор скрывали от Путятина до крайней возможности. Но случились плохие обстоятельства, пришел американский корабль, и русским уже невозможно было не предоставить право держать консулов. А мы дали в Нагасаки письменное обещание... Суть его известна...

Договор отправлен в Эдо три дня тому назад.

Кавадзи пришел к себе пешком, с больной головой. Дома, в одиночестве, он понял, что, побеждая в споре об иероглифе, он жестоко проиграл. На душе тяжко. Действительно, скоро уже два года, как он старался для открытия страны. И вот договор заключен, он сделал это. И что же? Он согласился, что китайскую копию не надо переписывать. Он тоже передовой человек, не бюрократ. Иероглиф прямо вписали в подписанный договор. Решили, что китайская копия не главная, а дополнительная. Но хорошее настроение покинуло Саэмона но джо.

Вечером прибыли самураи с почтой из Эдо. Новое распоряжение канцлера Абэ. Кога Кинидзиро награждается и переводится в состав делегации по приему американцев. Это счастье! Так завершились дела с Россией, и делегация расформировывалась. Мецке Матсумото Чуробэ также переводится в состав делегации приема американцев. Можно ехать домой?

Но в другом правительственном распоряжении сообщается, что Кавадзи Саэмону но джо поручена тщательная проверка всех копий американо-японского договора, а также наблюдение за ходом переговоров и обменом ратификациями.

Еще одно распоряжение. Все участники переговоров с Россией награждаются очень высокой наградой. Это их обязывает стараться... Награды высшие, как всегда символические – опять просто халаты. Столько наград! Столько халатов! Эбису смеются! Цилиндр, тросточку, галстук, виски хотелось бы получить в подарок от Америки. Золотые часы. Все это можно купить за пустяки. Экипаж с рысаками, виллу, яхту, пароход. Надо что-то новое, а не халаты!

Наутро документы читались сообща, в торжественной обстановке, и все награжденные глубоко благодарили правительство. Воцарился мир, согласие, единодушие среди делегатов обоих посольств для приема и переговоров с Россией и с Америкой.

В тот же день копии договоров отданы были Путятину, а Кога и Чуробэ переведены в делегацию приема американцев.

Американскому кораблю пора уходить, а он не уходит. В Америке с нетерпением ожидают ратифицированного договора. Все газеты у них в столице надут, когда можно будет написать об окончательной победе над отсталой Японией. Но еще нет признаков, что Адамс скоро уйдет. Американцы ждали ратификации договора сиогуном и заключения договора с Россией, чтобы взять его с собой. Путятин на «Диане» тоже долго ждал, пока не случилось с ним несчастья. Конечно, Кавадзи должен помочь во всем разобраться с ратификацией. Но не отступать. Да пока и кет еще на самом деле второй делегации, есть только дурак И-чин и Кога с Чуробэ.

Приехал подрядчик Ота, заведующий судостроением в деревне Хэда. Уже не раз докладывали о нем, но Кавадзи все еще не принимал решения.

Ота довольно состоятельный торговец. Но высший чиновник бакуфу не должен сам беседовать с мелкими самураями. Однако Япония открывается для иностранцев, разрешено строить корабль для дальних плаваний, меняются времена и законы. Можно понять, что разрешается иногда не следовать некоторым правилам и обычаям, которые были введены ради спокойствия, но теперь довели страну до унижения. Можно взять пример с Путятина, который очень гордо держался при первой встрече с послом Америки, показывая американцу, что он слуга императора, и очень прямо при этом сидел, в то время как американский посол не мог гордиться и очень просто держался. Но, встречаясь с простым народом, Путятин совсем просто разговаривает, и не только со своими морскими солдатами, но даже с японскими плотниками, с самыми бедными носильщиками, с лодочниками, с женщинами и детьми, так, словно он не великий человек, а монах с дырявым зонтиком или бродячий рыцарь и всегда хочет сам что-то спросить у встречного.

Целых два дня прошло с тех пор, как Ота приехал в город Симода. Когда об этом докладывалось, то Кавадзи улавливал оттенки, похожие на советы принять этого делового человека, который строит и открывает Японии будущее. Очень большая гордость сознавать, что передовые идеи, выдвинутые сверху, правильно поняты внизу простым народом и с воодушевлением претворяются. Но, может быть, Ота, как каждый оборотистый торгаш, на самом деле живодер и прохвост при этом. Но это ничего. Ведь недаром торговцы считаются самым ничтожным и низшим классом. Ота-сан теперь самурай. Два дня принять его не было никакой возможности, очень важные дела решались с Россией. Ота велено являться и ждать. Кавадзи никогда не принимал подарков. Мурагаки принимал. Он, как хозяйственник при посольстве, этими делами заведует и интересуется.