Симода - Николай Задорнов

Вскоре все моряки собрались внизу, в большом зале, где начинался торжественный пир. Вносились богатые кувшины и блюда, курились благовония. Играл шэмизен. Пела низким голосом полная, важная, на вид молодая дама с черепаховыми гребнями в высокой прическе и большими шпильками, похожими на кинжалы, скрестившиеся в глубине высокой постройки из ее волос. У нее большое и тяжелое белое лицо без единой морщинки. Может быть, под такой маской белил и украшений она лучше чувствует себя!

Фуми приходилось подавать и выносить. Она все делала умело и неслышно исчезала, как бы ничего не видя, но на все обращала внимание и все запоминала.

Судьба как интересная и страшная книга. Но если быть в силах и все перетерпеть, то судьба не страшна, как и книга. Ведь у нее же есть конец. А конец принесет успокоение и воздаяние за терпение, если жил и честно, без ропота подчинялся судьбе. Фуми с раннего детства приучена верить в свою судьбу, в ее неизбежность. Ее отец рыбак. Он не боялся моря, хотя и знал, что не следует зря испытывать судьбу.

Увидя Петруху с его отвратительным, но добрым лицом, которое, как она потом поняла, считается у эбису красивым, с его огромным красным телом, когда он переодевался у костра в принесенный ею ватный халат, она почувствовала его огромным ребенком – так слаб был этот несчастный человек, совершенно бессильный, только что потерявший свой корабль и все сокровища, так он нуждался в заботе, так обижен был и такое сильное сострадание вызывал. Поэтому Фуми совершенно не противилась тому, что было, несомненно, ее судьбой. Он был ее. Она знала, что после этого жизнь ее резко переменится.

Поэтому нее она, сжав зубы, шла в этот неприятный дом. У входа она заметила фонарь с иероглифами, и на тряпочной вывеске, мокрой от косого снега, раскачивались, как сказал Эйноскэ, написанные иероглифами словечки из какой-то символической здешней песенки, сочиненной когда-то бродившим здесь поэтом.

Конечно, этот дом не страшная лачужка и не напоминает палатки на ярмарках. Какой-нибудь нищий предприниматель покупал в деревне на тракте девочку и уводил ее за собой. На базаре он платил государственный налог, разбивал палатку и зазывал посетителей. К такой жертве, предназначенной на убийство, шли все: пьяный монах, фокусник, загулявший старик носильщик, всю жизнь проходивший нагишом и зашибивший вдруг деньгу, карманный вор, крестьянин, выгодно продавший рис... А хозяин сидел у входа, отпускал шуточки, угощал сакэ и иногда бренчал мешочком, наполнявшимся медными монетами.

Смерть не пугала Фуми. Она знала, как умеют убивать людей те, кто ведает судьбой. Опа слыхала рассказы про пытки и казни крестьян, подымавших восстания.

Жизнь всегда требует покорства и терпения. Внутри этого дома все оказывалось красивым и уютным, нравилась зала с разноцветными стенами в новенькой бумаге, с яркими кекейдзику[47], с хорошей фарфоровой и медной посудой, помещения за прихожей с прекрасной ванной, скорее похожей на бассейн с горячей водой, чем на почерневшую кадушку из бани небогатого крестьянина.

Утром вторая служанка мыла Фуми под наблюдением одноглазой хозяйки. Хозяйка, конечно, очень умная, одновременно как академик и хирург. Она не только вела денежные и хозяйственные дела. Она делала аборты, лечила все болезни, знала все моды, была осведомлена о всех делах торговых и чиновничьих и могла при случае заменить для умных людей государственную газету или адвоката. Ее посетители получали тут сведения, как идет платеж налогов рисом.

Она обрядила Фуми в белое белье, показала, как надо в него завертываться плотно. Потом надела кимоно, помогла завязать пояс поверх подушечки на спине. Проведя ее через двор в свой собственный домик, дала ей еще три халата.

– Особенно аккуратно ухаживай за ногами, надо всегда мыть и душить все, что дурно пахнет... Дается тебе в долг. Ты должна будешь ведь стать богатой светской дамой. Так мы называем наших красавиц. Поэтому у тебя должны быть наряды очень красивые. Потом я тебе заведу еще черепаховые шпильки и гребни. Это все очень, очень дорогое... Ох, трудно, трудно! Но я все для тебя сделаю...

Фуми покорно поклонилась. Это судьба, и она опускается в ее пучину. Пора ли? С саблей на врага! Куда идти? – спрашивал ее черный онемевший взор.

– Пока еще ты не должна надолго выходить! – ответила хозяйка. – Мы еще должны тебя сначала обучить... Очень трудно! Мы не сразу тебя выпустим. Очень дорого все! Тебе, конечно, придется потом за все заплатить, за обучение. Ты у меня как доченька. Ты должна научиться манерам и светскому женскому языку. Не должна беременеть никогда, иначе будет штраф...

Хозяйка достала из ящика маленькую подушечку, вроде тех, в которые матрос-портной из эбису втыкает свои иголки. Фуми знает, что это подушечки с душистой травой. Мама и Фуми сами собирали такие травы в лесу и в поле и делали духи-подушечки. В доме всегда приятно пахло. И Фуми носила за пазухой или в рукаве такую подушечку. Или держала в ящике с бедной одежонкой.

– Это очень драгоценный и дорогой запах! – отдавая духи, сказала хозяйка со сжавшимся пустым глазом.

«Моя судьба – плакать сегодня ночью», – подумала Фуми.

Хозяйка дала ей одеяльце и велела ложиться сегодня на ночь в своей комнате. Пришел хозяин и сказал, что завтра в полдень придет цуси – это значит переводчик.

Солнце вышло из-за туч. Мориама пил чай с хозяйкой в ее комнате с цветами на подоконниках открытых окон.

– Кто мне будет покрывать убытки? – спрашивала хозяйка.

– Не только вы в таком положении, – отвечал важный переводчик. – Все купцы. Ростовщики. Хозяева судов, рыбаки, торговцы. Все население Симода, Хэда и всего полуострова Идзу исполняет повеление. Единый патриотический порыв! Если же вы не в силах исполнить, то придется вам продать свой дом. Мы слыхали, что Ота-сан хочет поставить в порту приема иностранцев это дело на широкую ногу... Может быть, вы с мужем хотели бы продать? Довольно выгодно!

Муж занимался торговлей и делал вид, что к публичному дому не имеет никакого касательства. Он почти целый год в разъездах, часто бывает в Эдо.

– Правительство строит здесь порт для приема иностранцев. Поэтому дома должны быть наилучшими. Может быть, придется открыть филиалы домов Иошивара, если местные силы не справятся с возложенной задачей.

– В Иошивара нет таких девиц, как у меня! Нет такой школы. Школа Симода – это не надутое чванство столичных холодных и расчетливых грабителей полусвета. Сама Америка в восторге от меня...

– Пожалуйста, тише! – завертелся Мориама.

– Мне нечего страшиться... – Хозяйка разъярилась. Она поносила фальшь холодных женщин столичного пригорода Иошивара и превозносила честных, трудовых девиц Симода. – Культ Симода – это очищение душ через тело. Спросите бонз в храмах Ренгеди, в Фукусенди и в Чёракуди. Наш культ раньше распространялся по соседним деревням. Но теперь, с открытием порта, он известен в Америке! Когда ветер загонит тысячи фунэ в бухту, то все гостиницы полны моряков!