Река надежды - Соня Мармен

– Хозяин только что вернулся! Мне подавать ужин, мадам? – спросила веселым тоном Луизетта, зачерпывая ложкой из кастрюли.

От запаха рагу из свинины Изабель затошнило. Ужин… Габриеля нужно накормить. Нельзя забывать о сыне! Нужно думать только о нем, и тогда в душе не останется места ни для кого другого… Это было видение, обман зрения. Призраков ведь не существует, верно? Тот мужчина на рынке просто похож на Александера, но это не Александер. Слишком уж широкоплечий, слишком загорелый, слишком мускулистый и… слишком живой!

– Мадам?

– Покорми Габриеля, я поужинаю позже. Я не очень голодна.

– А господин?

– Спроси у него сама!

Резкий тон матери привлек внимание Габриеля, и он с любопытством посмотрел на нее.

– Прости, Луизетта, я очень устала сегодня! На улице жарко, и я хорошо поработала сегодня в больнице…

Луизетта промолчала, но, подавая ужин мальчику, то и дело поглядывала на хозяйку. В помещении было душно, и Изабель решила прогуляться по саду и навести порядок в мыслях, прежде чем затевать разговор с Пьером. Нужно было придумать, как поделикатнее подойти к интересующей ее теме…

Она обошла вокруг клумбы. «Это всего лишь совпадение! Это не мог быть Александер. Я обозналась! Мари обозналась!» Когда они вернулись домой, служанка заявила, что узнала в том человеке мсье Александера Макдональда, и как следует отругала Габриеля, потому что была уверена – хозяйка будет недовольна, когда узнает, что ее сын разговаривал с ним. Ноги сами привели ее к огороду, готовому к посадке. Изабель какое-то время просто стояла и смотрела на вскопанную, бороненную, удобренную золой и навозом землю. В такую жару от грядок пахло совсем не незабудками!

Она вдруг резко повернулась, так что юбки взметнулись над землей, и быстрым шагом направилась к конюшне. Она почистит Полин, это поможет ей успокоиться! А потом поговорит с Пьером. Супруг, конечно же, скажет, что ей просто померещилось, что Этьен своими глазами видел безжизненное тело Александера и похоронил его.

Белая в серых пятнышках козочка по кличке Коломбина поприветствовала хозяйку блеянием. Полин тоже зашевелилась в своем стойле. Изабель взяла скребницу и подошла к кобыле. Не заботясь о платье, она принялась за работу. Блестящая шерсть лошади имела тот же оттенок, что и волосы Александера…

– Но откуда тот человек мог знать, как меня зовут? – проговорила она вслух.

Он ведь позвал ее, она это точно слышала!

Она прикусила губу, чтобы не заплакать. Скребок выскользнул из пальцев. К чему отрицать правду? Это его, его она видела сегодня на улице! Он не умер! Это был Александер – живой и невредимый!

Душевная боль, мучившая ее последние несколько часов, взяла верх, как Изабель ни пыталась ее обуздать. Обессилев от наплыва эмоций, молодая женщина прижалась лицом к теплой шее Полин и разрыдалась. Она плакала долго, потом понемногу успокоилась. Вдруг лошадь тихо заржала. Изабель встрепенулась, вытерла слезы. Подняв с пола скребок, она погладила лошадь и повернулась к выходу.

– Ты ведь никому не расскажешь, Полин?

Лошадь всхрапнула.

– Спасибо!

Когда из тени появилась знакомая фигура, Изабель замерла и уронила скребок. Александер стоял перед ней – прямой, бледный и холодный, как мраморное изваяние. Она так испугалась, что хотела убежать. Скорее в дом, к Пьеру!

– Dinna run, Iseabail. I winna hurt ye[113].

Чувствуя, как подгибаются колени, она схватилась за деревянную перегородку. Во рту пересохло, она не могла отвести от него глаза, потеряла дар речи. Он осторожно приблизился. На его лице не было и тени волнения. Он молча смотрел на нее, но столько презрения было в этом взгляде! И оно ранило больнее, чем слова. Обида вернула Изабель ощущение реальности. Она расправила плечи, вздернула подбородок и отвернулась.

Александеру стоило больших усилий сдерживаться, он даже дышал с трудом. Слова путались в голове, и ни единой фразе не удавалось преодолеть порог его губ, которые он держал сомкнутыми. Ему хотелось ударить ее, бить до тех пор, пока она не запросит пощады: эта женщина ему солгала! Хотелось, чтобы она мучилась так же, как он, чтобы она попросила его перестать… Собственная жестокость пугала. Он стоял не шевелясь.

Совсем рядом в луче света кружились пылинки. Молчание было тяжелым. Их разделяло больше семи лет…

– Сколько ему? – охрипшим голосом спросил Александер.

Изабель вздрогнула. Габриель… Неужели он спрашивает о Габриеле? Она и не предполагала, что он может догадаться. Но это было заблуждение с ее стороны: наследие Макдональдов предопределило внешность мальчика.

– Отвечай!

Она впилась ногтями в дерево, прижалась лбом к перегородке. Голос ее прозвучал слабо и тихо:

– Будет шесть… в феврале.

В феврале? Александер быстро подсчитал в уме. «Ребенок родился в феврале 1761 года. Если отнять девять месяцев, получим… апрель 1760!»

– Это мой сын?

Вопрос пронзил сердце Изабель.

– Answer, damn it![114]

– Да.

Последовало долгое молчание. Изабель не поднимала глаз, поэтому по прошествии нескольких минут решила, что он ушел. Резкий звук, однако, дал ей понять, что Александер все еще тут. Потом она почувствовала его запах – смешанный запах кожи и табака, пота и еще чего-то, напоминавшего мускус. Воспоминания всплыли в памяти, и она уже не могла думать ни о чем другом.

Александер же пытался совладать с душившим его гневом. Когда он решил поговорить с Изабель, ему хотелось одного – узнать правду. Но когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки, его свели с ума ненависть и… желание!

Лаская взглядом фигурку, стоящую к нему спиной, он пришел к выводу, что кокетливая мещаночка, в которую он влюбился тогда в Квебеке, преобразилась. Под платьем угадывались округлые бедра, пышная грудь, пухленькие руки… О такой женщине он и мечтал. И эта женщина спит в одной постели с другим, который растит его сына! Ярость снова овладела им, злоба и горечь вылились в поток желчных слов, которые он даже не думал произносить:

– Кто ты есть, Изабель Лакруа? Лоретка?[115]Несчастная дочка богатого торговца, забеременевшая от случайного любовника? Теперь я понимаю, почему ты так спешила замуж! Чтобы не обременять себя брачными узами с солдатом британской армии! Ну конечно, тебе был бы навсегда заказан путь в приличное общество! Поэтому-то ты и закрутила роман с этим Ларю! А потом – какая наглость! – предложила мне стать твоим любовником.

Звонкая пощечина заставила его замолчать. Он отступил на шаг. Сердце молотком стучало в груди, грудь вздымалась от волнения.