Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман

добывая вино, воду, одеяла, полотенца и свечи, и Морган ощутил укол зависти – парень хоть был при деле. А все, что оставалось другим, это дожидаться прибытия хирурга из отряда Меркадье. Ричард откинулся на постель, прикрыв плечи плащом. Лицо короля не выдавало ни его мыслей, ни боли, которую он наверняка уже чувствовал. Вильгельм де Браоз и Ги де Туар стояли, прислонившись к стене, а Гийен оседлал шаткое кресло. Пока только он один был допущен к этой опасной тайне, но Морган понимал – остальным тоже придется сказать.

Не в силах больше терпеть молчание и неопределенность, Морган прошагал к столу и до краев наполнил кубок вином из кувшина. «Практичный народ – эти валлийцы», – подумал Ричард, принимая чашу. Он осушил ее несколькими большими глотками. Вино – плохая поддержка, но все же лучше, чем ничего. Правда, есть еще гнев, но тут и он помогал не сильно, поскольку большей частью был направлен на него самого, на его проклятую бессмысленную беспечность. Присутствовала и некоторая боязнь, физический страх сурового испытания, которое ждет впереди. Ричард ненавидел признаваться, что испытывает страх, даже перед самим собой, и потому искал облегчения, проклиная отсутствующего хирурга Меркадье и требуя объяснений, почему требуется так много времени, чтобы найти этого малого.

– Должно быть, удрал и напивается до беспамятства с парой лагерных шлюх!

В этот момент дверь отворилась, и Меркадье ввел хирурга. На первый взгляд, доверия тот не вызывал – нарядный и чисто выбритый, он больше походил на процветающего торговца, чем на человека на службе у пользующегося дурной славой капитана наемников, но был так бледен, что зеленовато-серым цветом лица сам смахивал на больного. Верхнюю губу хирурга покрывали капельки пота, и он не отрывал взгляда от собственных ног. Морган на миг испугался, что лекарь и в самом деле во хмелю. Но присмотревшись, понял – нет, он не пьян, только напуган.

– Это мастер Гюйон. – Поскольку хирург продолжал молчать, Меркадье бросил на него пронзительный взгляд, одновременно и испепеляющий, и ледяной. А потом рявкнул: – Хочешь, чтобы король счел тебя немым?

Морган понял, что хирург боится Меркадье не меньше, чем короля. Он пожалел бы этого человека, если бы на кону сейчас не стояла жизнь Ричарда.

На подкашивающихся ногах мастер Гюйон вышел вперед и опустился перед Ричардом на колени.

– Можно мне осмотреть твою рану, милорд? – смиренно спросил он.

– Вряд ли ты сможешь извлечь болт, если не осмотришь рану, – огрызнулся Ричард. Манеры этого типа не внушали доверия. Но это все, что у них сейчас есть, ведь они не могли позволить себе просить виконта Лиможского прислать одного из своих врачей.

Мастер Гюйон поставил на стол сундучок с инструментами. Они были обычными для его ремесла – лекари пренебрежительно называли хирургов ремесленниками. Можно подумать, хоть один из этих напыщенных индюков не поджал бы хвост, столкнувшись с такой проблемой. Он бросил взгляд на содержимое сундучка: стамеска, зонд, клещи, большой нож, пила, зажимы, лезвия, крюки, молоток, стержни для прижигания, пинцеты, плоскогубцы, иглы и нитки, лопатка для извлечения обломков кости, трепан для высверливания отверстий в черепе.

Гюйону не было нужды гадать, какой из инструментов использовать. Он уже это знал: клещи, чтобы извлечь болт, а если не удастся – нож, чтобы его вырезать. Но ему требовалась пара минут, чтобы успокоить нервы. Хирург никогда не страдал от недостатка уверенности в своих навыках, но сейчас чувствовал себя как на первой операции.

– Мне понадобится как можно больше света, – сказал он, и юноша метнулся вперед, чтобы подержать над кроватью масляную лампу.

Первый взгляд Гюйона на рану подтвердил его худшие опасения. Древко было сломано близко к входному отверстию, щипцами не захватить. И рана уже начинала синеть – плохой знак. Но и это еще не все. Король разделся до пояса, и Гюйон видел, что за годы, прошедшие после ранения в колено, он набрал вес, а этот избыток плоти еще усложнит хирургу поиск и извлечение наконечника болта. С такой раной можно справиться тремя способами, и два из них Гюйон исключил сразу. Хирурги часто пытаются протолкнуть стрелу наружу сквозь тело, но даже если бы древко осталось цело, с такой раной как у короля, это было бы невозможно. Многие предпочитают подождать несколько дней, пока ткань вокруг раны не начнет гнить, что сделает извлечение легче. Гюйон был не согласен с подобным методом, зная по своему опыту, что такая задержка часто приводит к нагноению раны, а когда это случается, пациент почти наверняка умирает.

– Боюсь, сир, придется мне его вырезать.

– Я и не ждал, что ты извлечешь наконечник при помощи заклинания. – Ричард быстро пришел к заключению, что этот тип труслив и несведущ. – Принеси мне еще вина, Морган. Я уже наделал довольно ошибок, и не собираюсь добавить к ним наблюдение за операцией, будучи совершенно трезвым.

Ричард подготовился к тому, что, как он знал, станет весьма неприятным опытом, осушив еще кувшин.

– Арн, ты не мог бы найти для меня то, что можно зажать в зубах?

С того момента, как войдя в шатер понял, что Ричард ранен, Арн обнаружил, что не в состоянии говорить. Горло туго сжимало, он не мог произнести ни слова и молча протянул Ричарду пару кожаных перчаток.

В этот миг время как будто переломилось, и на один ужасный момент Арн перенесся на венский рынок, в тот черный декабрьский день, когда его выдали такие же богато украшенные перчатки, которые мог носить лишь король. Он подавил желание перекреститься, на лбу выступил пот. Как он мог быть так глуп? Разве есть предзнаменование хуже перчаток? Он выхватил их обратно с криком:

– Погоди, сир! Кусок дерева будет лучше…

Их глаза встретились, и Арн подавил рыдание. Он был уверен, что Ричард прочел его мысли – голос зазвучал мягче, он даже смог слабо улыбнуться:

– Не надо дерева. Сегодня мои дела идут так, парень, что я, скорее всего, сломаю зуб.

Гюйон дорого заплатил бы, чтобы самому осушить тот кувшин с вином. Снова подходя к постели, он чувствовал, как спину сверлит взгляд Меркадье.

– Мне нужно больше света. Не мог бы ты лечь ровно, государь? – Он колебался, не зная, как сказать то, что должен, и не нанести