Следопыт Бероев - Семён Александрович Данилюк

сам спортсмен, боксёр, видывал сильных людей. Но с такой непомерной силищей сталкиваться не приходилось. Глаза его расширились от ужаса. Видел, как Дед занёс тесак, опустил. Приподнял Олега. Совершенно белого, будто кровь разом отжали. Показал ему клок отрубленных волос.

– Вот на этом, курёнок, твоя жизнь держится. Попал – живёшь. Чуть левее – нет скальпа. А я как раз в такую переделку и угодил.

Олег хотел возразить. Но лишь пискнул невнятно. Голос совершенно пропал. Он принялся растирать онемевшую шею.

– Хотя тебя только за одну мою фамилию, что раскопал, прикончить бы надо. Фамилия эта давно для людей закопана. Забудь её, даже перед дружками забудь!

– А я и не знаю вашей фамилии, – дерзко ответил Олег. Голос, хоть и сипатый, вернулся. – То ли Зинченко, то ли Вылегжанин.

И – тотчас прикусил язык. Перепугался. Не за себя. За ребят. Свой страх он только что пережил. Осталась злость и досада на себя, немощного.

– Обе и забудь.

Дед налил ещё. Выпил с выдохом. Напустил на лицо гриву. И – замолчал.

Олег уж решил, что заснул сидя. И даже постучал кружкой по столу. Оказалось, не заснул.

– Я по профессии учитель. История, география. Когда война началась, семью успел в эвакуацию отправить, – услышал Олег. – А сам – в партизанах оказался. Только и успел узнать, что до места добрались. А дальше – обрыв связи. Больно лихо немчура пёрла.

– Послали бы помощника съездить в Псков, разузнать, что с ними стало.

– Помощника? – неестественно удивился Дед.

Олег показал на тесак. На вилки, ложки в углу. На стёкла в окнах:

– Вовсе-то за дурака не держите. Кто-то же всё это сюда завозит.

– Помощничек… – Дед недобро усмехнулся. – Я, когда освоился, начал обживаться. На охоту выходил. С автоматом. Другого оружия не было. В тайге и встретил конвоира моего отпущенного. Перетрусил он страшно. Он-то уверился, что в живых никого не осталось и подлости его вроде как сгинули. Но после ничего – сговорились: он мне по хозяйству, что надо, поставляет, я пушниной расплачиваюсь. Так и живём. Друг друга за вымя держим.

– Ваш подельник знает насчёт золота?

– Подельник? Дерзок же ты, курёнок… В том-то штука, что догадывается. Он у меня здесь не раз бывал. Дом помогал поднимать. И я сдуру поднёс ему самородок. О том, что на жилу наткнулся, не сказал. Вроде как случайно нашёл. Но – глаза загорелись. Ты-то вон даже не перепрятал. А этот жадностью ржаветь начал. Ему уж и пушнина не товар. Подавай золото.

На том зарубились. Дошло до того, что грозить начал: не выдашь прииск, самого властям сдам. Глупо, конечно: он-то, как ты выразился, получается, подельник. Но вразнос пошёл. Ныне клясться начал: если сдам ему месторождение, достанет для меня фальшивый паспорт и с частью золота поможет убраться куда-нибудь в Хабаровск.

– А что? Вариант, – согласился Олег. – Вам-то, в самом деле, для чего это золото здесь, если на него даже махорки не купишь?

– Может, ещё и пригодится! – задумчиво произнёс Дед. – Да и враньё всё это. Если сдам ручей, зачем ему меня живым выпускать? Думал уж самого его притопить в болоте. Но – вовсе без связи останусь. И вы тут ещё, как на грех! Вот ведь задача-незадача.

Дед вновь тяжко затих.

– Слушайте… – Олегу всё не давала покоя неувязка в дедовом рассказе. – Вы упомянули, что в партизанах остались. Так как же это увязывается: партизан Зинченко – и вдруг пособник?! В гестапо перевербовали?

– Да не Зинченко я! Вылегжанин! – взревел Дед. – С Зинченко мы вместе отход отряда прикрывали. Одной миной и накрыло. Лёньку на месте положило. А меня по малости зацепило. Но уйти не мог, – показал на ногу. – Единственно, документы свои порвал – коммунистов сразу к стенке ставили. Взял Лёнькины. Лёнька – детдомовский. Близких никого. Так и прихватили как Зинченко. Стали вербовать в РОА, согласился – опять же как Зинченко. Понятно, думал сразу перебежать к своим. Но – незадача – в первом же бою всех повязали. Пошли проверки. Дёрнулся было особистам признаться насчёт себя. А потом сам спохватился – ни в коем случае. Ведь сейчас жена, если, дай Бог, жива, – наверняка, худо-бедно, получает пособие за погибшего, уважение какое-никакое. А если власовец? С пособия сняли бы, сын для всех и навечно – сын врага. Там всех под одну гребёнку мели. Ведь что ни говори – Зинченко ли, Вылегжанин, но захвачен в рядах РОА. Какие после этого прошлые заслуги? Так и живу. А ты, пацан, говоришь, транспортир.

Олег сидел, потрясённый. Запутавшийся в этом вареве человеческих судеб. Светало.

– Что с нами будет? – выдавил из себя Олег.

– Что будет, что будет… – Дед задумчиво побарабанил по столу. – В Маньчжурию буду пробиваться. С золотишком, глядишь, примут. А может, по дороге где затаюсь, если документы удастся выправить. Правда, тайгу вглубь не знаю. Но другого выхода не оставлено. А вас для гарантии запереть бы на этом острове.

В каптёрку ввалились Игорь с Танечкой.

– Здорово, славяне, – поприветствовал Игорь. Отдал честь Бероеву. – Товарищ начальник экспедиции, рядовой Тимашев из госпиталя прибыл. К новому переходу созрел.

– Перезрел, дурашка! – со смехом подправила Танечка. Подбежала к Деду. С разгону чмокнула. – Господи! Как же мне вас благодарить? Добрый вы человек!

Олег не сводил глаз с Деда. Дед смутился.

– М-да! Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!.. – протянул он распевно.

«Шекспир! Конечно же! – озарило Олега. Он зыркнул на перевязанную тесёмкой стопку книг. И точно – “Шекспир. Пьесы”, а по соседству – Данте “Божественная комедия”. И как сразу не