Венганза. Алый рассвет - Ани Яновска

Школьный стадион тонул в клубах серой пыли, но разве могло это остановить нападающих "Альпака ранчеррос", рвущихся к воротам "Сан-Висенто Хагуарес"? Мяч переходил от одной команды к другой, городские обходили деревенских, те контраковали, а зрители разражались восторженным свистом и воплями восторга. У кромки поля приплясывал от нетерпения Рохе Борда – его сын, капитан "Альпак", уже забил два гола "Ягуарам" и не собирался останавливаться на достигнутом. Гордость и азарт захватили Рохе.

Он радовался каждому пасу маленьких "Альпак" и вскипел от ярости, готовый порвать в клочья рефери, который назначил штрафной удар, за то что Мальвадо-младший сбил с ног Абелито Моралеса, племянника нотариуса.

– Судьи куплены, как и везде, – услышал он женский голос за спиной.

– Сынок Мальвадо такой же как его папаша, прет напролом и пренебрегает правилами, – возразил угрюмый тип в рейнджерской шляпе. – Рефери прав, это грубая атака, нарушение правил игры.

Рохе обернулся и гневно выпалил:

– Да этот Моралес сам влетел в мальчика! Синьорита права, рефери специально подсуживает городским!

Рейнджер покачал головой, а синьорита – хозяйка ранчо "Две Луны", гневно ткнула пальцем в Рохе Борда:

– А вы-то сами чем лучше? На второй день даже не сняли с Мальвадо баллы за его фокусы, хотя все команды сообщили о нарушении. Зато мне и Ирене Гальярдо за метание ножей снизили. Хотите сказать, это – честное судейство?

– Не смейте сомневаться в моей компетентности! – взревел оскорбленный до глубины души Рохе. – Ваши жалобы на команду "Черного Быка" остались без доказательств. Я – чемпион и точно знаю, что если вакеро не справился с жеребцом – это только его вина.

– Вот и рефери Ортис поверил своим глазам, – снова вмешался наглец-рейнджер. – Тем, кто проигрывает, всегда кажется, что судят несправедливо.

Ничего не зная о спорах взрослых, на поле самозабвенно играли мальчишки. Загорелые до черноты босые ноги мелькали в пыльном облаке. Удача снова повернулась лицом к сыновьям вакеро, и мяч оказался в воротах городских "Ягуаров".

– Го-о-ол! – вскричал радостно капитан "Альпак" и Рохе повернулся к сыну, замахал руками и радостно заревел:

– Молодец, сынок! "Альпаки"! "Альпаки"!

Настырная синьорита продолжала атаковать Рохе:

– Синьор Борда может считать себя честным и не замечать, как Лоренсо подсуживает "Белому Тополю". Это ведь так удобно. А главное, выгодно.

– Синьорита, я никому не позволю позорить мое имя! – Рохе обернулся, сжав кулаки. – Вы обвиняете меня в нечестном судействе?

– Скорее в трусости, – облила его презрительным взглядом Рита. – Что за вакеро позволит коню решать, куда ехать? А вы едете туда, куда укажет вам господин мэр. Весь Сан-Висенто это видит.

Хищное лицо рейнджера выразило насмешку:

– Горожанин Лоренсо указывает чемпиону как правильно оценивать родео? Он хоть быка от коровы отличает?

– Да они ради выгоды и быка коровой объявят и доить начнут! – вмешалась дородная синьора Маркес с ранчо "Ураган-М". Регулярные проигрыши на родео не добавляли ей хорошего настроения.

В толпе зрителей, где хватало ранчерро и их родственников, поднялся шум. От Рохе требовали честного судейства и приструнить выскочку-мэра, "не давать городским верховодить!" – кричали вакеро, разгоряченные тем, как "Альпаки" теснят "Ягуаров". Вечное соперничество города и деревни, помноженное на родительские чувства подстегивало их.

– Победит достойнейший, синьоры, кто бы это ни был, – с гордым видом заверил Рохе Борда и повернулся к полю, как раз вовремя, чтобы увидеть последний гол, забитый "Альпаками".

Он радостно выбежал навстречу сыну, обнимая мальчишку и поздравляя с победой. Другие родители тоже высыпали на поле, к своим чадам.

Донья Кармен, сидевшая на складном стульчике чуть в стороне улыбалась. Гордость Рохо задета. А значит, мэру будет труднее надавить на него.

Но что это? Люди останавливались, задирали головы, указывали в небо, где нависала черная туча. Туча вела себя странно – шевелилась, дергалась, росла. По ушам ударил высокий отвратительный звук, все тело сковало слабостью, у людей безвольно опускались руки, стекленел взгляд, и все стояли, как мухи, опутанные липкой паутиной в ожидании когда паук подберется и высосет одну за другой свои жертвы. В глазах у доньи Кармен темнело, она почувствовала себя снова на пороге смерти, и надежды что в этот раз ее кто-то спасет, уже не было. Алехандро склонился над ней, обеспокоенно спрашивал что-то, а она не могла даже ответить. Полыхнуло зарево пожара, где-то горело высокое здание – огонь был виден над крышами, а донья Кармен боролась за каждый вдох. Сверкание молний распороло сгустившийся мрак. Они били где-то там, совсем близко, следом полил ливень – и все кончилось.

Как будто с небес лилась живая вода, исцеляя плоть и душу, смывая остатки липких объятий смерти. Донья была уверена – она видела битву добра со злом, и кто бы ее не вел – добро победило!

Она медленно поднялась на ноги и отсалютовала неведомым бойцам приветствием мечников. За ее спиной Алехандро и Рита Ортега повторили этот жест.

Ее маленькая битва тоже была выиграна. Команда доньи Кармен справилась блестяще. Они сыграли на человеческих слабостях, это правда. Но не пороках! Это удел таких как Гарсия, обращаться к самому темному в людях. Она предпочитает подтолкнуть людей в правильную сторону, заставить их поступить честно. Первый шаг по верному пути сделать никогда не поздно.

Но все ее усилия меркли рядом с тем, что происходило на арене. Что бы ни сделала донья Кармен, откажись Диего выпускать из рук принадлежащую ему по праву победу, вся затея рассыпалась бы как карточный домик.

Донья Кармен жалела только, что не удалось увидеть подвиг Диего Верде своими глазами. Ее не пускали на родео. Какого дьявола? Это – ее город! Кто такие Фернандо Гарсия и Густаво Вега? Их еще на свете не было, когда синьора Кармен сражалась за Сан-Висенто. Сосунки и глупцы.

Один не может сладить со своими боссами. Целых трое на один Сан-Висенто! Его отец поступал умнее и не держал всех собак в одном загоне. Второй боится спать в собственной постели, дом охраняет как королевскую тюрьму Каррин.

Впрочем, для доньи все это останется в прошлом. Эта ночь – последняя, которую они проведут в Сан-Висенто. И Кармен Родригес насладится ею до последней капли.

Музыканты бродили по залу, останавливались у столиков, не отказывались сыграть любимые песни горожан.

Донья махнула Миро и тот поспешил на зов. Кудрявый и невысокий, Миро был похож на упрямого барашка, когда склонив голову, перебирал струны своей гитары – нарядной, инкрустированной перламутром. За его спиной тут же возник Чило, худой и подвижный, с вечно смеющимся большим ртом. Пальцы братьев жили собственной жизнью, продолжая мелодию, подхватывая и передавая друг другу. Гитары казалась частью их самих, забери инструмент – и парни тут же растеряются, не зная куда деть руки, о чем говорить.