Три секунды - Берге Хелльстрем

Свен! Что? Я хочу еще раз послушать. Кто он. На что способен.

Эверт держал в руках примерный план тюрьмы.

Антисоциальное расстройство личности. Неспособность считаться с чувствами других. Он медленно сложил карту.

Крайняя импульсивность, агрессивность, склонность к риску без учета безопасности, своей или окружающих. Неспособен испытывать чувство вины.

Карту — во внутренний карман пиджака, она больше не понадобится.

— Эверт, помогай.

Свен собрал, вылив остатки, шесть пластиковых стаканчиков с желто-красным знаком «Шелл» — несколько часов следователи, принимая решение о жизни и смерти, черпали энергию в унылом кофе из забегаловки с ближайшей бензозаправки. Он поднял несколько поставленных один на другой стульев, демонстративно подождал, когда Эверт возьмет другие стулья, составленные так же. Они покинули комнату, где скоро соберутся скорбящие, открыли дверь на ведущую в башню лестницу, торопливо заглянули в помещение, где проводилось богослужение. Пастор катил тележку с Библиями между рядами скамеек; заметив следователей, он помахал рукой.

— Пойдете наверх?

— Да.

— Заупокойный звон… до него всего двадцать минут.

— Мы успеем.

Они поднялись по ступенькам, по алюминиевой лестнице; подъем показался им дольше, лестница выше, чем вчера. Дверь, ведущая на балкон, была открыта и ходила туда-сюда от ветра, игравшего над могилами и лужайками. Гренс уже хотел закрыть ее за собой, как вдруг заметил отметину на косяке. Свежая, примерно на высоте ручки. Отметина была отчетливой, и Гренс вспомнил слова снайпера о том, что дверь взламывали. Гренс поковырял повисшую щепку авторучкой — щепка не успела потемнеть, отметина совсем свежая.

Утренняя дымка почти улетучилась, небо скоро станет таким же синим, как вчера. Под ним раскинулась Аспсосская тюрьма, безмолвные серые бетонные глыбы, стены и постройки, они закроются, и не будет ни тоски, ни смеха.

Эверт Гренс вышел на деревянный пол шаткого балкончика.

Свен, читай дальше.

Двадцать четыре часа назад здесь лежал снайпер.

Больше ничего нет.

Оружие, направленное человеку в голову.

Читай!

При нападении на полицейского в Сёдермальме, на газоне в центре города, он…

Достаточно.

Он тогда принял решение.

Он приказал убить человека.

Ветер усилился и приятно обдувал лицо; солнце на миг показалось, согрело бледные щеки и птиц, которые над головой у Гренса охотились на кого-то ему невидимого. Комиссар схватился за низкие перильца; на миг закружилась голова, еще шаг — и он беспомощно полетит вниз. Он посмотрел на свои ноги и на два круглых черных пятна на последней доске, которая сантиметров десяти не доходила до перил. Гренс потрогал пятна кончиками пальцев, понюхал. Ружейное масло. Вытекло из дула винтовки и на веки вечные испортило деревянный пол балкона.

Гренс опустился на колени, потом еще ниже, лег животом на место снайпера. Локтями — в деревянный пол, в руках — воображаемая винтовка. Комиссар прицелился в окно, которого больше не было, в дыру, вокруг которой — сажа до самой крыши корпуса «В».

— Вот здесь он лежал. Здесь ждал моего приказа. — Эверт взглянул на Свена. — Ждал, когда я попрошу его совершить убийство. — Он нетерпеливо махнул коллеге рукой. — Ты тоже ложись. Хочу, чтобы ты это почувствовал.

— Я не люблю высоты. Ты же знаешь.

— Свен, возьми и ляг. Здесь ограда, не свалишься.

Свен Сундквист осторожно отполз, чтобы не лежать слишком близко к толстому Гренсу. Он терпеть не мог высоту, слишком много теряешь, падая вниз, и этот страх с каждым годом становился все острее. Свен пополз по-пластунски, вытянул руку вперед и, оказавшись достаточно близко, судорожно вцепился в перила.

Высоко. Эверт громко сопит. Дует ветер.

Свен покрепче сомкнул пальцы вокруг холодного железного прута и вдруг почувствовал, как что-то отделяется от основания и остается у него в руках. Он дернулся, предмет задвигался еще свободнее. Что-то черное, квадратное, три-четыре сантиметра в длину, в одном конце — провод.

— Эверт!

Вытянутая рука.

— Вот это было на перилах.

Оба поняли, что это.

Солнечная батарейка.

Черная, одного цвета с перилами. Человек, поместивший ее на перила, хотел скрыть ее от посторонних глаз.

Свен осторожно потянул такой же черный провод. Провод подался, Свен потянул сильнее и втащил на балкон круглый кусочек металла, меньше первого, диаметром едва ли в сантиметр.

Электронный передатчик.

Я смотрел на него в прицел. Не знаю… он как будто услышал.

— Передатчик, провод, батарейка. Эверт… Стернер был прав.

Как будто знал, что в него могут попасть.

Свен держал в руках провод, покачивая им взад-вперед. В эти секунды даже мысль о том, что земля — далеко внизу, не пугала его.

— Когда вы со снайпером переговаривались, Хоффманн слышал каждое слово.

* * *

Эверт Гренс плотно закрыл дверь своего кабинета.

Две чашки кофе и рогалик с сыром и ветчиной из торгового автомата в коридоре.

Гренс все еще ощущал взрывную волну и запах дыма; ему чудилось дыхание, которое угасло, пока он стоял там, на балконе, и смотрел на окно.

У него не было выбора.

По всем документам Пит Хоффманн выходил одним из немногих преступников, способных выполнить свою угрозу. Гренс пролистал заключение Государственной пенитенциарной службы о психиатрических обследованиях и периоде, проведенном Хоффманном в заключении, вычитал в реестре судимостей про пять лет и покушение на убийство, про вооруженное нападение на полицейского, а в ASPEN — о находящемся в оперативной разработке преступнике с кодом «НАХОДИТСЯ В РОЗЫСКЕ ОПАСЕН ВООРУЖЕН».

У него просто не было выбора.

Гренс уже собирался выключить компьютер и выйти в коридор за очередным рогаликом с сыром и ветчиной, как вдруг взгляд зацепился за нижнюю строчку на экране компьютера. Первое сообщение о Хоффманне в базе по преступлениям.

Дата последнего изменения.

Гренс посчитал. Изменения внесены восемнадцать дней назад.

А приговор вынесен десять лет назад.

Гренс остался в кабинете, заходил от стены к стене, от окна к двери. Опять это чувство — неуютное ощущение оттого, что что-то не сходится.

Он набрал номер, который давным-давно выучил наизусть, — номер техподдержки. Проклятые кнопки и значки на компьютерном экране словно обладали своей собственной волей.