Мерцающий огонь - Джулиана Маклейн

class="p1">– И ты прости, – выдавила я. – Из-за меня Дафне – и тебе – пришлось пройти через это. Не стоило мне давать тебе фотографии.

– Все в порядке. Я сам предложил. Уж не знаю, чего я ждал – может, надеялся услышать, что твой дедушка пришел и положил конец ее пыткам. Надеялся дать тебе повод гордиться им, хотя бы самую малость.

Я не могла вымолвить ни слова. Мне хватало выдержки лишь на то, чтобы молча сидеть и ждать, когда схлынут обуревавшие меня отвращение и злость.

– И зачем я вообще купила билет в Берлин? Сейчас мне плевать, какая судьба постигла этого ужасного человека после войны. Ничего не хочу о нем знать.

– Я еще не все тебе рассказал, – ответил Джеффри.

– Не все? – Я подняла на него взгляд.

– Да. Я спросил у бабушки, знает ли она, что с ним потом стало – выжил он или нет. Она не знает, но, когда я сказал, что ты собираешься в Берлин в надежде выяснить это, дала мне наводку на одного человека. Думает, он способен помочь. Его зовут Ганс Бухманн. Она не общалась с ним после войны, но я уже нашел его адрес в интернете.

Я тихо ахнула, когда Джеффри достал из кармана листок бумаги и протянул его мне.

– Ганс, – не веря своим ушам, промолвила я. – Она сказала тебе, кем он был?

– Нет, а в чем дело? Тебе что-то о нем известно?

– Да. Бабушка рассказывала о нем. Они работали вместе во Франции. Он был евреем из Германии. Тем самым Серым Призраком.

У Джеффри отвисла челюсть:

– Этого она мне не сказала. Интересно, почему?

Я пожала плечами:

– Твоя мама говорила, что она иногда путается в воспоминаниях. Может быть, просто забыла. Или думала, что ты и так это знаешь.

Откинувшись на спинку дивана, мы уставились в потолок.

– Когда ты летишь в Берлин? – спросил Джеффри, повернувшись ко мне.

– Завтра.

– Жаль, что не смогу полететь с тобой. Я бы с удовольствием послушал историю Ганса. Позвонишь мне после разговора с ним?

– Конечно. – Я выпрямилась. – И спасибо тебе за все, Джеффри. Ты очень мне помог.

– Не за что. Как я уже сказал, утоляю и свое любопытство.

Мы встали и вышли.

– Как ты планируешь добираться до аэропорта? – спросил он, когда мы спускались в вестибюль.

– Не знаю. На такси, наверное.

– Очень не советую. С тебя сдерут фунтов пятьдесят. Давай я отвезу тебя.

– Уверен?

– Да, мне не трудно. Заберу тебя из отеля утром. Во сколько твой рейс?

Мы остановились на первом этаже перед стойкой регистрации.

– Примерно в полдень.

– Тогда в полдесятого я буду ждать тебя здесь.

– Идеально. Спасибо.

Он кивнул и, потрепав меня по плечу, двинулся в сторону выхода.

– До завтра.

– До завтра. – Проводив его взглядом до двери, я направилась к себе – мне надо было хоть немного изучить Берлин, прежде чем я окажусь на его улицах.

– Доброе утро, – радостно поприветствовала я Джеффри, когда он вышел из своей серебристой «Ауди Кью-3», припаркованной под портиком отеля.

– Доброе утро, – улыбнулся он и кивнул на мой чемодан на колесиках. – Позволь мне помочь. – Он загрузил его в багажник и нажал на кнопку – автоматическая дверь медленно поползла вниз.

Мгновение спустя мы отъехали от отеля. В час пик дороги близ Тауэра заполонили машины.

– Какой авиакомпанией летишь? – поинтересовался Джеффри.

– «Бритиш Эйрвейз». Вылет в двенадцать сорок пять, так что времени у нас предостаточно.

Он умело маневрировал по лондонским улицам – было очевидно, что за рулем он давно и город знает как свои пять пальцев. У меня вырвалось признание:

– Хорошо, что не я веду машину. Постоянно забываю, что у вас левостороннее движение.

– Прекрасно тебя понимаю, – усмехнулся он. – Я тоже в Штатах долго привыкал ездить по правой полосе.

Меня немедленно одолело любопытство:

– Ты там жил? Или просто решил устроить себе каникулы?

– Учился. Два года в Нью-Йоркском университете.

– Да ладно. Я тоже училась в Нью-Йоркском университете.

Он включил поворотник и перестроился в другую полосу.

– Забавно. Я учился там с девяносто третьего по девяносто пятый. А ты?

– В это же самое время! – Я хлопнула себя по коленке. – Я поступила в девяносто четвертом. На каком ты был факультете?

– На бизнесе, в магистратуре. А ты?

– Социология, бакалавриат. Но проучилась всего два года. А дальше… – Как бы это сказать? – Ушла в академ, чтобы разобраться в себе и своей жизни. Потом вернулась и углубилась в медиакоммуникации.

– Может, мы каждое утро ходили по одним и тем же коридорам.

– Может, – рассмеялась я. – Как тесен мир.

Мы проехали мимо нескольких автосалонов, и Джеффри убавил громкость радио.

– Знаешь, – сказал он, – я едва поборол желание позвонить тебе вчера вечером.

– Правда? Почему?

– Никак не мог выбросить из головы то, через что прошли наши бабушки. Это же уму непостижимо. Наверное, мне просто хотелось с кем-то все обсудить.

– Ну и позвонил бы. Я все равно ничем важным не занималась. Валялась перед телевизором, ждала сегодняшнего утра.

Глянув в зеркала, он снова перестроился в другую полосу.

– Да, пожалуй, стоило.

– Очень хорошо тебя понимаю, – добавила я. – Мне эта история тоже покоя не дает. Поэтому я и сорвалась в Лондон. Хотела своими глазами увидеть, где жила бабушка, представить, каково ей было.

– Узнать об этом спустя столько времени… Ты, наверное, была шокирована? Почему она вдруг решила все рассказать?

Я покачала головой:

– Подозреваю, она унесла бы этот секрет с собой в могилу, если бы мы не нашли в ее тайнике эти фотографии.

– И где же вы их нашли?

– В запертой шкатулке на чердаке. Я как раз направлялась к ним, когда отец позвонил и сказал, что обнаружил кое-что очень подозрительное. Едва я приехала, он показал мне эти снимки. И мы спросили бабушку, как это понимать. Так что выбора у нее не было. Ей пришлось многое нам объяснить. Безумные выдались деньки.

– Еще бы.

Мой телефон коротко звякнул. Я вытащила его из кармана, и мое сердце болезненно сжалось. Это было сообщение от Малкольма.

«Привет».

– Боже, – раздраженно пробормотала я.

– Все в порядке? – забеспокоился Джеффри.

– Да, в полном. – Решив проигнорировать сообщение, я сунула телефон обратно в карман, но он тут же еще раз настойчиво звякнул.

Я, сдерживая злость, достала его снова.

«Джиллиан… прости меня за все. Прошу, мы можем поговорить?»

«Серьезно?» – подумалось мне. Я бы проигнорировала и это сообщение, но слишком хорошо знала Малкольма: он не сдастся, пока не получит