Последний пророк - Барбара Вуд

Они уехали, а Беттина, погрузившись в свои мысли, осталась стоять перед гостиницей.

— Это, наверное, очень здорово, вырасти здесь, — проговорил Гидеон, рассматривая величественные пальмы, американских кроликов и зайцев. Сначала они поехали к Оазису Мара, где несколько миролюбивых индейцев из племен серрано и чемеуеви жили в глинобитных лачугах, обрабатывая маленькие овощные грядки.

Моргана о своей жизни в гостинице не могла бы сказать «здорово»: постоянно в доме сновали какие-то незнакомые люди, а денег иногда было так мало, что Беттина покупала себе и ей подержанную одежду. Девушка помнила, что когда-то у нее были красивые куклы в шикарных платьях и симпатичные плюшевые мишки, викторианский кукольный домик с мебелью. Но когда они уехали из поместья «Каса-Эсмеральда», на дорогие игрушки денег уже не хватало, и Моргана начала мастерить кукол из картона, одевая их в платья, вырезанные из каталогов готовой женской одежды.

Элизабет нервно рылась в своей огромной сумке, пытаясь найти сигареты. Она допустила ошибку. Плохо, что она не сумела настоять на своем и они сразу не уехали в Колорадо. А вдруг какой-то жест Гидеона, поворот головы или то, как он поднимает бровь, наведет Моргану на мысль, что Гидеон похож на ее отца. А что, если Гидеон, поддавшись секундной слабости, забудет, что он не должен рассказывать о ее книге, и проболтается?

Элизабет решила, что нужно изолировать их друг от друга и сделать это как можно быстрее. «Как только мы прибудем на место, я заинтересую его раскопками. А потом что? Сделаю вид, что у меня разболелась голова? Нет, это не пройдет. С мигренью я не смогу вести машину».

Она посмотрела на часы. Не сказать ли про телефонный звонок, о котором она забыла? Это может сработать. Им надо срочно вернуться в гостиницу, пойти в главный магазин, где есть телефон с междугородней линией.

Элизабет зажгла сигарету, чтобы успокоить нервы, и спросила:

— Ты любишь пустыню, ведь так, Моргана?

— Страстно! — Она опустила ветровое окно, чтобы ветер раздувал ее волосы. — Давным-давно, когда я еще была маленькой, мой отец говорил мне, что я родилась с песком в венах. Вы знаете, что изумляет меня, доктор Делафилд? Люди приходят в пустыню с желанием что-то с ней сотворить, как-то ее изменить. Превратить ее во что-то. Два года назад сюда приехал один человек из Огайо и сказал, что он собирается завезти сюда из прерий зубров, отпустить их на волю, а потом привозить миллионеров на охоту. Он сообщил, что еще хочет импортировать из Африки львов, но сомневается, перенесут ли дорогу эти хищники. Джо Кэндлуэлл собрал всех в округе, и мы предупредили этого человека из Огайо, что если он привезет в нашу пустыню хоть что-то большее по размерам, чем американский кролик, он об этом пожалеет. Больше его здесь никто не видел.

Тот день, когда люди из Твентинайн-Палмс организовали фронт сопротивления миллионеру, Моргана помнила во всех подробностях. Сэнди Кэндлуэлл пришел в гостиницу рано утром, сообщив, что его отец объединяет людей в округе. Моргана запрыгнула в грузовик Сэнди, села рядом с ним, а потом в сопровождении других «повстанцев» они поехали в гостиницу, где остановился антрепренер. Она стояла плечо к плечу с Сэнди, в то время как Джо Кэндлуэлл говорил чужаку, что местные жители не потерпят, чтобы с их пустыней так небрежно обращались.

Моргана никогда не чувствовала такой гордости за себя и свой народ, такой связи с людьми из ее города, как в тот момент. Она также не была готова к тому, что так по-новому будет смотреть на Сэнди Кэндлуэлла — он больше не был в ее глазах тем мальчиком, с которым у подножия холма она ловила ящериц, лазила по деревьям. Теперь перед ней стоял высокий, сильный и красивый юноша. В ту ночь, как и в последующие ночи тоже, она плохо спала. Теперь она часто видела Сэнди во сне, просыпаясь, сбрасывала одеяло, с недоумением ощущая, как новые желания с неожиданной силой крепнут в ней.

Вот о чем думала Моргана, когда вела автомобиль по изрезанной бороздами проселочной дороге с придорожным знаком «Дорога на Юту». Теперь она могла точно указать день, когда влюбилась, и ее сердце безнадежно отдалось этому новому чувству.

— Доктор Делафилд, — сказала она, отогнав воспоминания, — а вы знаете, что существует движение, которое ратует за то, чтобы объявить все эти земли Национальным парком? Я двумя руками «за». Люди приезжают сюда и срубают деревья Джошуа на дрова или заборы. Они выкапывают кактусы и уносят их к себе в сады. Хулиганы стреляют по индейским наскальным рисункам.

Элизабет закрыла глаза, и на нее потоком нахлынули воспоминания о теплом солнечном дне, когда много лет назад они с Фарадеем натолкнулись на мужчин, которые стреляли по стене. После этого Фарадей обнял ее, чтобы утешить, и тогда в первый раз у них была любовная близость. Интересно, в тот ли день был зачат Гидеон?

— Я видела столько мест с наскальными символами, которые просто варварски уничтожались, — начала Элизабет. — О чем они думают? Смогли бы они, как по мишени, стрелять в картину «Мона Лиза»? Скорее всего, они вообще ни о чем не думали, расстреливая наскальные рисунки, которым тысяча лет. Вот такие дела, — добавила она. — Я собираюсь в Колорадо, работать археологом-смотрителем в Национальном парке Меса-Верде.

— Я не знала, что женщины могут работать смотрителями! — воскликнула Моргана.

— На самом деле мы не столько смотрим за территорией, сколько беседуем, читаем лекции и проводим экскурсии среди развалин. Я в целом не очень-то разбираюсь в птицах и дикой природе, но дайте мне наконечник стрелы, и я скажу вам, что ел на ужин человек, который его сделал. Я поделюсь с тобой одним секретом. Против нас существует тайный заговор.

— Нас?

Элизабет подумала, что лучше вести разговоры на отвлеченные темы. Тогда уж точно не проговоришься!

— Нас, женщин, — пояснила она, — которые поступают на службу в Национальный парк. Мужчины нас не признают.

— Почему? — Колесо автомобиля попало в борозду, и он на скорости подпрыгнул в воздухе.

— Первыми парковыми смотрителями были кавалеристы, — рассказывала Элизабет, — контрактники из армии, которые охраняли Национальные парки Йеллоустоун и Йосемити. Это были грубые мужчины, они едва умели читать и вовсе не умели общаться с людьми, и все же они хорошо делали свою работу, защищая парки от браконьеров и пожаров. Таким образом, администрация парка ввела отдельную должность под названием «смотритель-биолог» и стала нанимать тех, кто умел разговаривать с людьми. Теперь эту должность занимают вежливые, образованные люди, представители высших слоев общества. Грубые смотрители посмеиваются над ними и называют их «женоподобные воришки». Эта борьба между «смотрителями-кавалеристами» и «смотрителями-рыцарями» породила своеобразное ответвление, куда попали женщины-ученые. В попытке отделаться от женоподобного образа, смотрители-биологи выступают против того, чтобы женщины вливались в их ряды, боятся, что мы окончательно подорвем их мужскую репутацию. Они воспринимают женщин-смотрителей как подрывающих их силы и поэтому, объединившись со «смотрителями-кавалеристами», делают все, чтобы выжить нас из парков.