Миссия в Париже - Игорь Болгарин

– Зачем же вхолостую? Патроны переводить!

– Слушай, что приказываю! – строго сказал Кольцов.

Бобров обиженно задрал ствол пулемета и нажал на гашетку. Короткая очередь пронеслась над монастырем, но не произвела никакого впечатления на мечущихся по подворью солдат.

– Ну и что? Ну и ничего! – проворчал Бобров.

– Поднимай флаг, Ваня.

Чоновцы, которым еще до начала боя Кольцов велел все время держать его в поле зрения, увидев над командирским окопом белый флаг, заволновались.

– Что это? Сдаваться, что ли, будем? – спросил кто-то из чигиринских и весело добавил: – А мне мамка не велела.

– Не пойму, – тряхнул головой Бузыкин, словно отгоняя от себя наваждение. – Не иначе, что-то хитрое придумал. Схожу, узнаю. А вы следите за сигналами.

И Бузыкин, пригибаясь, побежал между бывшими гайдамацкими пещерами к Кольцову. Со стороны монастыря раздались два сухих винтовочных выстрела. Пули пропели рядом с Бузыкиным. Это свидетельствовало о том, что там, в монастыре, начинают избавляться от первоначального страха.

Заметили белую тряпку и белогвардейцы.

– Э-э, чего хотите? – донеслось до Кольцова издали, от монастыря.

– Мы ничего не хотим! – отозвался Кольцов. – Хочу спросить, может, у вас уже какие вопросы возникли? Может, кто еще жить хочет?

Какое-то время та, монастырская сторона, не отвечала. Вероятно, советовались. Потом раздался все тот же голос:

– Э-э, пугать нас не надо! Мы уже и пуганные и стрелянные! Но поговорить можно!

– Так в чем же дело?

– Как предлагаете встретиться?

– Вы идите мне навстречу, я – вам! Бугорок с корягой прямо перед собой видите? Там – ямка! В ней и поговорим!

– А не выстрелите?

– Нет! Пока будем разговаривать, пулеметы будут молчать! – пообещал Кольцов. – А потом… потом не обессудьте! Начнем обстрел и из орудий! Хотя и не хотелось бы!

– Опять вы за свое! Пугаете!

– Наоборот, предупреждаю!

Было видно, как на той стороне кто-то вышел из-за стены кельи, подошел к ограде.

– Надеюсь, своих вы тоже предупредили, чтоб не стреляли? – крикнул Кольцов.

– Ага! Боитесь смерти? – сказали оттуда, от монастыря.

– Дурацкой – боюсь! – ответил Кольцов.

– Пока – не будут, – с некоторой угрозой в голосе отозвались с той стороны.

Парламентер легко перепрыгнул ограду, блеснув на раннем солнце погонами. Пошел по пустырю к указанному месту.

– Офицерик, – заметил Бузыкин.

– Остаетесь вместо меня, – сказал Кольцов Кириллову. – В случае чего, огонь из всех пулеметов – и уходите. Они вряд ли бросятся за вами в погоню. Понимают, они в глубоком советском тылу. Выход у них один: плен либо смерть.

И, не пригибаясь, Кольцов пошел навстречу парламентеру.

Вокруг наступила оглушительная тишина. Замерли бестолково бегающие по монастырскому подворью солдаты и офицеры. Высунулись из своих ям чоновцы.

Кольцов, идя навстречу парламентеру, внимательно в него вглядывался. Был он уже не молод, сед, слегка прихрамывал. Видимо, побывал не в одной боевой переделке. Полковник. Вряд ли среди них был кто-то выше званием.

Делая последние шаги до их встречи, Кольцов лихорадочно размышлял, как и с чего начать разговор? «Чем удивлять будем?» – не к месту и не ко времени припомнил Кольцов эту, когда-то слышанную от знакомого актера, фразу.

Так вот, и в самом деле: чем он будет удивлять этого полковника? Такого матерого вояку уже ничем не испугаешь. Не исключено, что он добровольно вызвался возглавить эту засаду. Не удивился бы Кольцов, если бы узнал, что дерзкая идея встретить и уничтожить Первую конную армию в глубоком советском тылу принадлежит именно ему. Такая идея Врангелю не могла не понравиться. Не зря он пообещал всех офицеров, участников этой сумасшедшей операции, наградить орденами Святителя Николая Чудотворца, наградой в нынешней России самого высокого достоинства. Этот орден был введен Врангелем совсем недавно, в апреле двадцатого, и пока что им не был награжден ни один человек.

Они почти одновременно спустились в неглубокий приямок, который когда-то, меньше двухсот лет тому назад, был пещерой и служил убежищем гайдамацким повстанцам. Беспощадное время оставило от пещеры на земле только царапину. А скоро и от нее не останется даже следа.

– Символическое место, не правда ли? – сказал Кольцов.

Полковник поднял на Кольцова глаза, но ответил не сразу, лишь пристально и даже с некоторым удивлением посмотрел на него.

– Меня не интересует далекое прошлое, – наконец заговорил он. – Я не историк. Я – прагматик. Как я понимаю, вы еще совсем недавно были офицером и присягали царю.

– Это– вопрос? – спросил Кольцов.

– Нет. Уверенность. Какой дурной сон! Два российских офицера, сидя в грязной яме, делят Россию.

– Ну почему же – делят? – не понял Кольцов.

– Потому что там, – полковник кивнул за спину, – там – тоже Россия. Соль России, русские солдаты. Они не хотят жить в той России, которую вы, большевики, изобрели для них. Они отстаивают право жить в своей России. Вы же вероломно напали на них, на сонных, и истребляете их из пулеметов.

– Эта речь больше годится для агитатора. Вы же, как я понимаю, парламентер. Так давайте вернемся к цели нашей встречи.

– Да, конечно. Слушаю вас.

– Нет, это я хочу вас послушать, господин полковник. Ваши предложения?

– Хорошо, – согласился полковник. – Наше предложение предельно простое. Кончается война. Не берите грех на душу, прекратите этот бессмысленный расстрел.

– Я смотрю, вон там, по подворью, ваши люди подкатили к ограде два пулемета, – сказал Кольцов. – Я так понимаю, вы ведете со мной этот разговор, чтобы выиграть время и организовать оборону.

– У нас нет иного выхода.

– Есть. Один-единственный, причем очень простой. Вы сложите оружие и сдадитесь в плен, – высказал свое предложение Кольцов. – В этом случае гарантирую всем вам жизнь. Ничего иного предложить не могу.

– Меня делегировали с совершенно иным предложением, – сказал полковник. – Может, рассмотрим и его?

– Говорите!

– Вы позволите нам совершенно беспрепятственно покинуть монастырь, и мы растворимся в этих лесах. Что имеется в виду? Люди устали. Они уже больше не враги вам, они уйдут по своим домам.

– Позвольте вам не поверить. Пока в руках у них оружие – они враги, – и Кольцов твердо добавил: – Сожалею, но ничего иного предложить не могу. Только сдачу оружия и плен.

Кольцова стал раздражать этот полковник. Он, конечно, понимал, что окруживших их красноармейцев очень мало, иначе они бы даже не стали вступать в переговоры. Но, к сожалению, они заняли все господствующие высоты, держали под обстрелом весь монастырь, и уйти отсюда с боем сможет только незначительная горстка солдат, которых тут же переловят и перестреляют.