Иди, поймай свою звезду. Караван мертвецов. Адам и Ева - 2 - Павел Шумил

– Тогда не понимаю.

– Нуль–т! Входишь в кабинку в одном месте, выходишь в другом. На небо посмотришь, ни одного знакомого созвездия, понял? Компьютер включил – новости с какой–то густонаселенной планеты. Может, она рядом, а может – на другом конце обитаемого космоса. Хочешь – политика, хочешь – спорт. Захотел в театре живых актеров посмотреть – иди в кабинку, набери номер. Только свой домашний не забудь. Иначе домой не попадешь. Этого адреса ни в одном справочнике нет. Слышал о планетах отшельников?

– Да.

– Все непосвященные считали, что живут на планете драконов–отшельников. Вот и весь секрет. Правила поведения на планете отшельников знаешь?

– Нет.

– Не мешай жить другим. Вот и все правила. Не понравилось – гуляй на все четыре стороны. Планет много. Тебе даже подъемные дадут. Драконы не мелочатся. Возникли проблемы – обратись в совет колонии. На нашей планете совет состоял из семьи Мрака. Он же первый там поселился. Мелкие вопросы решала моя мамашка. Все были довольны. Художники, писатели, губошлепы разные.

– Шейла, по–моему у тебя мания величия.

Я думал, она обидится, но она грустно рассмеялась.

– Мания величия у подопытного кролика! Звучит? Величайший из великих подопытных кролов! Это я.

– Какой же эксперимент над тобой проводят?

– Сейчас? Спаривают. С тобой. С целью получения потомства и закрепления в потомстве моих ценных видовых качеств. Как то: длинноухость и особая пушистость шкурки.

– А если серьезно?

– Если серьезно, забудь про пушистость. Длинноухость оставь.

Я хотел выругаться, но Шейла вдруг заплакала. Я чувствовал под ладонью ее вздрагивающие лопатки. Злость таяла как кусок льда в кипятке.

Один верблюд идет,

Второй верблюд идет.

Идет весь караван.

Один верблюд устал,

Второй верблюд устал.

Устал весь караван.

Может, не очень содержательно, и голос у меня плохо поставлен, зато актуально! Вниз было легче. И груза у нас меньше было. Шейла – странная девчонка. Невыносима бывает и матерится не в меру, но это в спокойной обстановке. А в критической ситуации на нее можно положиться. Сомкнет зубы – и молчок. На сколько нам воды хватит? Два литра на двух человек… Чукча! Там же ручей! Оглядываюсь.

– Устала? Хочешь, привал сделаем?

– У ручья.

Железная девчонка. Верю я ей, или нет? А чему я, собственно, должен верить? Она же не говорит ничего. Слишком много вокруг нее загадок. Чему инструктор учил – доверяй интуиции! Одна загадка – обычное дело. Две – бывает. Три – случается, но редко. Вокруг нее – десяток. Интуиция говорит, надо верить. Верю. Ве–е–рую… Во что – вот вопрос. Верю, что ей плохо. Что драконы плохие – не верю. Плохие драконы бывают только в сказках. Что драконы на людях опыты ставят, тоже не верю. Тогда почему ей плохо?

Ручей! Дошли. Привал!

Один верблюд прилег,

Второй верблюд прилег.

Прилег весь караван.

– Композитор, … … твою мать!

Чудо–девочка. Как бы отучить ее ругаться?

Готовимся к ночлегу. Голые камни. Не лучшее место, но одну ночь можно потерпеть. Шейла надевает на себя всю одежду, даже платье из чехла, сверху – брюки и куртку из лосиной шкуры, натягивает на голову капюшон и становится похожа на медвежонка.

– Я буду звать тебя Медвежонок.

Скалит зубы в улыбке, отбрасывает ногой камешки и ложится прямо на землю. Так у нее это привычно получается… Как у волка в зоопарке. Покрутилась на месте – и легла. Я еще ни разу не ночевал вот так – прямо под открытым небом, на голой земле. Озабоченно смотрю на небо. Весь день оно было безоблачным, а теперь затягивается тучами.

– Кажется, дождь собирается…

– Если ночью пойдет дождь, я простужусь и помру в страшных му–уках! – орет Шейла во все горло.

– Ты чего?

– Но ты же не хочешь мокнуть под дождем.

– Орать–то зачем?

– Громкие гармонические колебания вызывают тонкие физические процессы, – смеется она. – Ложись поближе ко мне. Можешь даже обнять. Мне теплее будет.

Так и делаю. Еще на самом деле простудится. Под голову кладу сумку с копченым мясом.

Жуткая ночь. Холодно, жестко. Все небо затянуло тучами, но дождя нет. После восхода солнца тучи постепенно рассосались. Завтракаем мясом, запиваем холодной водой из фляжек. Во фляжках вода все же не такая холодная, как в ручье. А Шейле все до фонаря. Рот до ушей, и неплохо выспалась. Таежница. Хорошо было бы сегодня пройти перевал. А в идеале – дойти до леса. Но это уже из области фантазий. Спуститься бы до того места, где травка начинает расти.

Наполняем фляжки и выходим. Километра через два нахожу странный полупрозрачный камень.

– Шейла, смотри, кварц! Сделаем из него наконечники для стрел и копий.

Шейла задумчиво переворачивает камень, бьет по нему другим.

– Это каменная соль. Гады!!! – вдруг ни с того, ни с сего взрывается она и запускает моим камнем в скалу. Осколки во все стороны – и нет камня. На самом деле – соль. Была…

– Зачем ты так? Соль бы нам пригодилась.

– Ведут они нас! Ты не понял?! Ведут! Ненавижу!!!

Спустя километр:

– Кир, извини. Погорячилась.

Оглядываюсь. С такой же мрачной рожей она вылезла из биованны. Вообще, злая она тоже красивая. Только это понять нужно. Будь я художник, написал бы с нее картину. «Идущая вперед». Или загадочно: «Она дойдет!» До ручки. Километра два выдумываю название картины. Чтоб ясно было, что ей очень надо куда–то идти. Идти тяжело – горы, камни, тропы нет. А ей одиноко и страшно. Но она идет. Потом задумываюсь, откуда же взялся кусок соли. Вот так, прямо на пути. Не мог он там взяться. На днях дождь был. А соль в воде растворяется. Его туда положили. Вчера. Чтоб мы его нашли. Вчера – это потому что позавчера дождь был, а под куском – никаких соляных разводов не было. Может, откуда–то сверху упал? Нет. Когда Шейла его об стенку шарахнула, на куски разлетелся. Значит, положили. Мягко, аккуратно положили. О чем это говорит? О том, что за нами наблюдают. Спасатели нас нашли, но, видимо, не хотят прерывать зачет на выживаемость. Оглядываюсь, гордясь силой своего интеллекта.

– Чего лыбишься?

Ну что с ней – такой – делать? Не дай бог, кому тещей станет. Медвежонок гризли. Нет, медвежонок свирепого пещерного медведя. Который жил в сырой, темной пещере и от мамы получал только тумаки и подзатыльники. Мама его ни разу в нос не лизнула. И всегда ругала. Нехорошими словами.

Пытаюсь встать на ее точку зрения. Это облегчает взаимопонимание. Спасают не меня, а ее. Нет, даже не спасают. Если думать за нее, то шаланду специально грохнули. А теперь за нами просто наблюдают и подбрасывают нужные продукты. Чтоб у нас авитаминоза не было. И дождь устроили специально по ее просьбе. И ночной дождь отменили тоже по ее просьбе. Сколько на это энергии надо – представить страшно. Но она же говорила, что энергия для драконов – ничто! Они для нее две планеты сдублировали.