Дочь палача и дьявол из Бамберга - Оливер Петч

– Лучше держись больших улиц, – посоветовала она. – Или подыщи каких-нибудь ночных гуляк, чтобы проводили тебя до дома. Жуткая сегодня ночь. Черт его знает, кто или что там ошивается!

Она перекрестилась, после чего захлопнула за юношей дверь, и он остался один посреди улицы.

Георг несколько раз вздохнул и потер уставшие глаза. Прохладный воздух помог ему немного протрезветь. Возле поворота был небольшой фонтан, и подмастерье палача неуклюже направился к нему. Сначала он лишь обрызгал лицо холодной водой, потом окунул туда голову, как бык на водопое.

Холод колол его как иголками, но это хотя бы помогло прийти в себя. Георг встряхнул мокрой головой и осторожно огляделся в безлюдном переулке. Все утопало во мраке, лишь на втором этаже трактира еще горел свет.

Георг наморщил лоб. Трактирщица говорила что-то про оборотней. Один из них, по всей видимости, – убитый волк, которого отец с дядей и Магдаленой подбросили стражникам у Старого двора. Значит, побег Матео удался. Но кем были остальные оборотни? И какое отношение имел ко всему этому викарий?

Вдали послышались разрозненные громкие крики, как если бы перекрикивались стражники. Георг склонил тяжелую после всего выпитого голову. Наверное, лучше всего сейчас как можно скорее вернуться с детьми домой и там…

Вдруг у юноши екнуло сердце. Он вдруг вспомнил, как его, собственно, занесло в «У синего льва». Он же оставил детей у Иеремии! С тех пор прошло, наверное, уже несколько часов. Если все совсем туго, то Магдалена давно уже дома и места себе не находит от беспокойства. Она глаза ему выцарапает, если он сознается в своей оплошности. Но это ничего не даст, такова цена за пьянку. Что ж, по крайней мере, дети в надежных руках у Иеремии.

Иеремия…

Георг уже направился к мосту возле ратуши, но снова помедлил. Имя старого управляющего что-то всколыхнуло в нем. Сквозь туман в сознании проступила четкая мысль, которую прежде рассеивал алкоголь. Теперь, на холодном ночном воздухе, с мокрыми волосами и озябшими пальцами, юноша вдруг ясно все осознал.

Он кое-что видел.

Нечто такое, что заставило его насторожиться только сейчас и встало на свое место наряду с остальными частями мозаики.

Иеремия… Дети… Меч…

Георг пустился бегом.

* * *

В темной холодной камере Адельхайд Ринсвизер готовилась к скорой смерти.

Женщина понимала, что смерть эта рано или поздно наступит – в лице того человека, с которого она сорвала вчера капюшон при попытке к бегству. Она не знала только, когда именно это произойдет.

И не знала, как это произойдет.

Сердце забилось чаще при мысли об орудиях пыток, увиденных еще в первый день, от которых погибло уже столько людей. Дыба, заостренный конус, раскаленные щипцы, бронзовые сапоги, тиски для пальцев… С чего он начнет? А на чем остановится?

Тьма укрывала ее, как черная сырая земля. Последняя свеча догорела еще несколько часов назад. С тех пор незнакомец так и не принес новую. Адельхайд чувствовала себя заживо погребенной. Она уже не сомневалась, что тюрьма находилась где-то посреди леса. Изредка до нее доносился, как сквозь толстое одеяло, щебет птиц или треск веток, если ветер снаружи дул особенно сильно. Так как она почти ничего не видела, у нее обострились все остальные чувства. Она чувствовала запах стоптанной глины, плесени на стенах, мелкий помет, оставленный мышами в своих норах и ходах. Иногда ей даже слышалось, как вокруг прорастают корни – нескончаемый шорох и хруст. Но это, скорее всего, было лишь плодом воображения.

Ко всему прочему, в камере стоял холод. Дома у них имелся погреб, где они хранили пиво и другие портящиеся продукты. Зимой муж Адельхайд вырубал глыбы льда из замерзшего Регница и складывал под домом для охлаждения. Адельхайд называла погреб ледяным коробом. Даже в разгар лета там царил холод, как в середине февраля. Она никогда не задерживалась там дольше, чем было нужно.

И вот она уже несколько дней лежала в таком ледяном коробе, который, вероятно, станет для нее склепом.

Адельхайд не понимала, почему мужчина не возвращался так долго. В душе у нее по-прежнему крошечным огоньком теплилась надежда. Она вспомнила, как он плакал накануне, всхлипывая, как ребенок. Или это было позавчера? Он собирался отвести ее в ту ужасную камеру, но потом все-таки пощадил. Когда Адельхайд очнулась, она была крепко привязана к кровати. Горло стало шершавым от кожаного шнура, которым ее едва не задушили. Глотать получалось с трудом. Глиняный кувшин, который прежде стоял у кровати, опрокинулся. Ее мучила жажда, усиливаясь с каждым часом. Но незнакомец ее пока что не беспокоил.

Вот только почему?

Она вдруг осознала, что этот сумасшедший и не собирался щадить ее. Возможно, он лишь предусмотрел для нее худшую из пыток.

Просто оставит ее здесь умирать. В этом ледяном коробе.

В темном холодном склепе.

– На помощь! – закричала Адельхайд. – Есть там кто-нибудь?

Но горло пересохло настолько, что крики вскоре перешли в хрип. Женщина закашлялась, и ее вырвало горькой желчью.

Я медленно умру здесь от холода, голода и жажды. Как долго это продлится? Два дня? Три? Или того дольше?

Она в отчаянии попыталась подняться. Но кожаные ремни слишком туго стягивали грудную клетку, и Адельхайд начинала задыхаться, стоило ей пошевелиться.

Женщина закрыла глаза и попыталась успокоиться. Она еще жива и будет бороться до конца. Еще оставалась надежда. Если мучитель оставил умирать ее здесь, как раненое животное, то она обречена. Но если он вернется, она станет взывать к его сочувствию. Он плакал. Адельхайд не знала почему, но он проявил чувства. С тех пор как она увидела его лицо, монстр превратился в человека. Возможно, он и сам в эту минуту увидел в себе человека. Быть может, он сожалел о содеянном?

С другой стороны, Адельхайд понимала, что он не сможет сохранить ей жизнь. Она видела его лицо и могла опознать его в любое время.

Уже по этой причине ей суждено умереть.

– На помощь! – снова закричала Адельхайд, но замолчала, когда боль в горле стала непереносимой.

Женщина всхлипнула и подумала невольно, что со слезами ее тело лишалось остатков влаги.

Сколько еще?.. Сколько… Сколь…

Тут Адельхайд услышала сквозь плач тихий шорох. Она насторожилась. Да, ошибки быть не могло! Где-то наверху скреблись и царапались.

– Кто… кто там? – спросила она взволнованно.

Неизвестный продолжал царапать. Адельхайд заметила, что шорох доносится не от потолка, а скорее от верхней части стены. Может, кто-то прокапывал к ней путь? Неужели ее разыскали?

– Здесь! – крикнула он хрипло. – Я здесь! Здесь…

То, что произошло потом, сразу заставило ее замолчать.