Московский Джокер - Александр Морозов

– Хм. Не очень-то похоже. На семгу, положим. Или еще на какую приличную снедь.

– Оно и не должно быть похоже на снедь, как вы изволили выразиться. Все-таки, можно считать, что здесь изображены две рыбы, соединенные связкой и плывущие в противоположных направлениях. Изображение, конечно, символическое, но оно таким и должно быть. Здесь изображены не морские или речные, а небесные Рыбы. С большой буквы.

– Созвездие зодиака? – ради выигрыша во времени Круглый решил не изображать ваньку, а задавать вопросы по существу.

– Да. Абсолютно точно. Но опять-таки, заметьте себе, символично. В астрономическом созвездии одна рыба расположена вертикально, а вторая горизонтально.

– А смысл? Давай свои выводы, а там порассуждаем.

– В эру Рыб Земля вошла две тысячи лет назад. Разумеется, это было воспринято как астрологическая синхронность с зарей христианства. Так вот, вертикальная Рыба на небе считается соответствующей первому христианскому тысячелетию. А горизонтальная – второму.

– А третьему, значит, не бывать?

– Так мы же уходим из Рыб и начинаем эпоху Водолея.

– А, ну конечно. Как же это я, про Водолея и забыл. Ладно, парень, складно врешь, но под пулю не присядешь. Слышал такие куплеты?

– Я еще не кончил доклад.

– Неужели?

Что все это значит? Говори, если есть, что сказать.

– Всякая татуировка такого высокого класса автоматически должна рассматриваться как послание.

– Не шустри. Что значит – высокого класса?

– Тонкость и сложность рисунка, безусловно, свидетельствуют о древности оригинала, с которого выполнено клише.

– Так, может, в дело и был пущен сам оригинал?

– Нет. Это явная подделка.

– Почему? Говори коротко и толково.

– Я же сказал, татуировки подобного класса должны рассматриваться как послание. А послание состоит из него самого и адреса отправителя.

– Ишь ты. Обратный адрес?

– Можно сказать и так. Так вот, обратного адреса здесь как раз и нет. Вот, у меня с собой лупа. Можете сами изучить фотографии.

– Это еще зачем же? Ты ведь, надеюсь, это сделал?

Эксперт все еще не рассчитал в точности, следует ли ему проявлять всю ту осведомленность, которой он обладал? Увеличит ли это его шансы благополучно пережить участие в столь необычной экспертизе?

«Но я не знаю, как звали при жизни этого человека, – прикидывал про себя эксперт. – Значит, с этой стороны я им не опасен. Но, с другой стороны, приложив кое-какое старание и кое-какие деньги, я мог бы узнать его личность у работников морга. И с этой стороны я, вроде бы, мог бы стать для «них» опасен. Но ведь это надо быть сумасшедшим, чтобы попробовать заняться этим. А я что, сумасшедший? Нет. Я специалист-консультант по антропологии и мифам, по древним культам, наконец, и «они» это знают. Они видят, конечно, что я не безумец и не авантюрист, и поэтому не посмею и даже не подумаю соваться не в свои дела и вынюхивать, что не положено».

– Я могу сказать вам больше, – решился, наконец, эксперт несколько расширить тему разговора, но был прерван появлением в комнате мужчины-малютки с невероятно, однако, накачанным, буквально квадратным торсом.

Малютка что-то прошептал на ухо Круглому и тут же исчез, как его и не бывало.

– Так что ты там еще можешь больше сказать? – как бы в некоторой рассеянности и озабоченности спросил Круглый.

– Я ведь осмотрел не только участок, где нанесена татуировка. Но и все тело.

– Это еще почему?

– Общая картина показалась мне запутанной.

– Картина чего?

– Смерти этого человека. Меня, разумеется, не интересует, кто он такой, – тут Круглый совсем чуть-чуть усмехнулся, так как ему сразу же стало понятно, из-за каких опасений эксперт так резко очерчивает границы своей любознательности, – но меня, признаюсь вам в этом со всей определенностью, весьма заинтересовало, как и от чего именно он погиб.

– О, ты можешь определить и это?

– Со всей определенностью едва ли. Но кое-какие соображения на этот счет у меня уже появились.

– Стой. Давай прервемся. Мне нужно поговорить с одним человеком, и я тебя ненадолго оставлю. Попробуй пока вот этого вискарика. Знатоки его уважают. А ведь ты знаток?

Круглый вышел во вторую комнату, а Спец подумал, что последний час его, может быть, еще и не пробил. Кого решили заваливать, не балуют объяснениями и высококачественным шотландским виски. А может, наоборот, притупляют бдительность, чтобы он расслабился и не оказал сопротивления при нападении на него?

Во второй комнате Круглого ждал Алекс, доставленный сюда из кабака теми же хлопцами, которые приковали его там, на эстраде, потехи и удобства ради к концертному роялю.

Круглый, между прочим, некоторые моменты, связанные с обликом гомо сапиенса, просекал не хуже, чем спец-антрополог, маявшийся сейчас за стеной над бокалом дорогого классного вискаря. Поэтому он сразу отметил во внешности Алекса достаточно заметное, пожалуй, даже бросающееся в глаза несоответствие. Имело место явное расхождение между возрастом, – как говорится, «хорошо под полтинник», – и молодой, а если еще присмотреться, то можно сказать, безупречной гибкостью движений, мягкой, оттренированной уверенностью повадки.

Возраст определялся по лицу, по морщинам, в три полосы пересекавшим высокий лоб, по отливу седины на висках, по набухшим венам на кистях и запястьях рук. С этим ошибиться было невозможно.

А совершенная скоординированность и юношеская легкость тела существовали как бы сами по себе, над или вне густого течения земного времени.

Сразу же определив и как бы зацепившись за это несоответствие, Круглый решил уделить вновь прибывшему больше внимания, чем это было определено после телефонных переговоров.

Ну, намекнул этот Алекс, что у него есть что сказать по части татуировок. Круглый сразу отметил совпадение этого предложения незнакомого ему человека и всего, что накручивалось вокруг осмотра этой ночью мертвого тела.

Совпадений, конечно, в профессии Круглого не бывало. И поэтому можно было пойти на контакт с неким, вероятно, случайно затесавшимся в события аферистом. Хотя бы для того, чтобы узнать, где прохудилось и откуда произошла утечка. Но первый же взгляд на Алекса показал Куглому, что перед ним не аферист, что Катрин права, заинтересовавшись этим типом, и что у него попросят не деньги. А что же тогда?

Чтобы скрыть некоторую свою неподготовленность к серьезному разговору, Круглый и решил начать с выяснения запросов собеседника.

А что тот мог предложить в обмен, должно было выясниться само собой, но при сохранении инициативы за тем, кто выслушал, а не за тем, кто первый сказал.

– Значит, говоришь, тебе моя дочь понравилась? – не выдержал все-таки старый гангстер, чтобы не поерничать, не желая, а может быть и не будучи в состоянии скрыть свою лютую натуру.