Развлекающие толпу - Розмари Роджерс

Ей-то самой сегодня днем присутствие посторонних было не помехой. Не думай об этом! Ведь именно так сказал ей Гал Брайтман до того, как пришли остальные:

Джина Бенедикт с развевающейся гривой черных волос и, как это ни странно, улыбающаяся Анна-Мария. Мокрые пряди были собраны в узел на затылке!

– Я целую вечность провела под душем. Хорошо, что на этом участке побережья нет недостатка в пресной воде – это избавляет меня от чувства вины. – Анне показалось, что при этих словах Анна-Мария бросила на нее торжествующий взгляд.

Она настолько легко находила со всеми общий язык, что это настораживало. Казалось, ей прекрасно известны все слабости собеседников. Польстив доктору Брайтману, Анна-Мария улыбнулась Джине и села рядом с ней так, что их плечи соприкасались.

– Надеюсь, я вам не помешала? Дело в том, что сегодня вечером мне тоже совершенно необходимо… как вы это называете?., расслабиться. Я устала от постоянного напряжения.

Они все были напряжены, хотя и по разным причинам. Через некоторое время Джина, не спрашивая ни у кого разрешения, достала из кармана куртки косячок с травкой, глубоко затянулась и пустила его по кругу.

Травка была очень крепкая, и после первой же затяжки у Анны закружилась голова. Подействовала она и на остальных. Теперь беседа протекала гораздо более откровенно.

Оказалось, что Джина некоторое время была замужем, и у нее есть четырехлетняя дочь, которую она обожает.

– Но она живет с моими стариками. А что делать? Разве я могла обеспечить ребенку нормальную жизнь? Для начала мне нужно было разобраться в самой себе. А он даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Наш брак был своего рода экспериментом, который закончился полным фиаско. Но теперь я, слава Богу, действительно свободна. И внутренне тоже.

– А ты? – Брайтман повернулся, к Анне-Марии. Он напоминал опытного дирижера, управляющего своим маленьким оркестром. – Расскажи о себе.

– О себе? Боюсь, что моя жизнь напоминает отрывок из плохого романа. Вы, наверное, знаете, что я кубинка. Но во время революции мне пришлось бежать из страны. Я была еще очень молода, но уже многое испытала. Боль, унижение, страх. Здесь я начала преподавать испанский и занималась этим до тех пор, пока не встретила одного человека. Он работал в организации… Вы понимаете, какого рода работу я имею в виду? Мы полюбили друг друга и поженились. Но, судя по всему, это не понравилось его начальству…

Она сделала паузу, как бы собираясь с мыслями – пальцы теребили подол шелковой юбки. Джина достала еще один косячок и протянула ей. Анна-Мария глубоко затянулась и продолжала:

– Однажды, когда муж был в отъезде, один из них пришел навестить меня. Он сказал, что я могла бы помочь им и тем самым помочь мужу в его работе. Это означало засылку на Кубу. И знаете, в то время я очень гордилась тем, что ко мне обратились с подобным предложением. Они, конечно, предупреждали меня о возможных опасностях, но я даже не задумывалась над этим. Я согласилась и потерпела неудачу.

Ее голос звучал по-прежнему ровно и спокойно, как будто она говорила о самых обычных вещах.

– Они пытали меня. Я обнаружила, что не могу вынести такую боль, и рассказала им все, что знала. Правда, знала я совсем немного. Окончательно убедившись в том, что больше им ничего не добиться, они отпустили меня. Но к тому времени я уже стала совершенно другим человеком. Они убедили меня в том, что мой муж все знал с самого начала, что он понимал, чем закончится это задание. Я не хотела верить, но… Там был один русский советник. Он по-своему очень хорошо ко мне относился и опекал вплоть до своего отъезда. А потом появились и другие «опекуны». Наконец мне разрешили свободно передвигаться и даже покинуть Кубу, если у меня возникнет такое желание. Я встретила Эспинозу. Мы хорошо принимаем друг друга, и наши отношения устраивают нас обоих. Вот и все..

– Все мужики – сволочи! – Джина Бенедикт с трудом сдерживала возмущение, и доктор Брайтман начал привычно успокаивать ее. Анна молчала. Рассказ этой женщины, столько перенесшей за свою недолгую жизнь, потряс ее.

Теперь, выслушав Джину и Анну-Марию, она понимала, что ей абсолютно не о чем рассказывать. Чего стоили все ее переживания на их фоне? Джина отсидела в тюрьме за участие в демонстрации против войны во Вьетнаме. Анна-Мария уже успела узнать, что такое пытки и предательство самого близкого человека. Она на себе испытала, что такое борьба, ставка в которой – жизнь. Все это пробудило в Анне какое-то странное чувство вины, и она обрадовалась, когда пришел слуга и сообщил, что обед подан.

Уэбб уже был в столовой. При виде его Анне стоило больших усилий отогнать от себя воспоминания о сегодняшних съемках, особенно после того, как, проигнорировав карточки рядом с приборами, он подошел и сел рядом с ней на место Гарриса.

– Привет, Энни. Как ты себя чувствуешь?

– Замечательно! А почему ты об этом спрашиваешь?

Она сама понимала, что ее потуги на непринужденность выглядели довольно жалко. Его волосы были влажными. Интересно, сколько он провел под душем? Со съемок он уехал вместе с Анной-Марией – это она точно помнила.

– Почему? Наверное, потому что меня это интересует.

Его золотисто-желтые глаза напомнили Анне о бенгальском тигре, которого она однажды видела в зоопарке. Огромный зверь делал вид, что спит, но чувствовалось, что в любую секунду он готов к прыжку. Не выдержав этого пристального взгляда, Анна отвела глаза. Сосредоточенно намазывая хлеб маслом, она тихо проговорила:

– К чему эти игры, Уэбб? Почему ты не хочешь оставить меня в покое и направить свои усилия в другое русло?

Рассмеявшись, Уэбб взял нож из ее предательски дрожащей руки.

– А почему ты не хочешь перестать притворяться и бороться с собственными чувствами?

Его прикосновение подействовало на нее, как удар электрического тока. Голос был мягким и бархатистым.

– Ты трусишка, Энни. Всегда пытаешься куда-то убежать. Ты убегаешь только от меня или от всего?

В эту минуту она его ненавидела. Он был так чертовски уверен в себе! Его слова терзали ее, били по самым уязвимым местам. Уэбб знал ее слабости и сознательно играл на них. Будь он проклят!

Стараясь придать голосу бесстрастность, она спросила:

– Чего ты от меня хочешь, Уэбб?

Анна-Мария внимательно наблюдала за ними. Так же как и Клаудия, сидевшая за другим концом стола. Даже доктор Брайтман казался обеспокоенным.

– Мне очень трудно ответить на этот вопрос, Энни. Я сам точно не знаю. Ты никогда не давала мне возможности разобраться в этом до конца.

– Это не ответ!

Рука Анны судорожно сжала нож.

– Я знаю, – Уэбб накрыл ее руку своей. – Только не нужно снова набрасываться на меня с этой штукой, ладно? Мне кажется, что нам необходимо поговорить, малышка. Давай прогуляемся под луной – подальше от недремлющего ока камер.