Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока  - Марк Бомон

Впрочем, не всем нравился беспечный подход Muse к международным конфликтам. 7 апреля Мэтт прошел к выходу на свой рейс до Сан-Франциско – Muse предстояли три концерта в США и Мексике в качестве разминки перед шестинедельным турне по американским аренам на разогреве у My Chemical Romance. Следуя протоколу аэропорта, сотрудник за столом спросил Мэтта, чем тот собирается заниматься в Америке, и Мэтт в шутку ответил, чтобы тот не беспокоился – он не собирается нелегально работать или делать бомбы. Служба безопасности аэропорта, подобно регулировщикам движения и взбесившимся носорогам, не отличается особым чувством юмора, так что Мэтта хорошенько отчитали, но пустили в самолет. Однако через несколько минут его вывели еще более официозного вида официальные лица, отвели в комнату для допросов и стали расспрашивать о том, как он относится к американскому народу и стране, прежде чем все-таки разрешили лететь. Мэтту повезло, что у него в ручной клади не нашлось диска Black Holes And Revelations, иначе его бы точно лишили американской визы за подстрекательство к восстанию. Да и книги, которые он читал в полете, тоже приходилось держать при себе: примерно в это время он изучал методы контроля над разумом по книге Кэтлин Тейлор Brainwashing: The Science Of Thought Control («Промывание мозгов: наука управления мыслями») и жалел, что прочитал ее не в подростковом возрасте – тогда бы ему было что обсудить со Свидетелями Иеговы, зашедшими в гости.

В Америке к этому времени менеджментом Muse занималась компания Q Prime, которая превратила Red Hot Chili Peppers из фанк-рокеров – любимцев студенческой братии – в мировых суперзвезд, и их влияние той весной было явно заметно. Концерт в семитысячном «Билл-Грэхэм-Сивик-Аудиториум» в Сан-Франциско на тот момент стал самым большим американским шоу Muse, но буквально на следующий день они превзошли эту цифру почти в три раза. В лос-анджелесском «Инглвуд-Форуме», стоящем прямо посреди криминального Южного централа, где Квентин Тарантино снимал «Криминальное чтиво», группа выступила при аншлаге перед восемнадцатью тысячами зрителей – наравне с большинством концертов, которые они тогда давали в Европе, и это стало «исключительным» достижением, по словам главного редактора концертной информационной компании Pollstar, которая приравняла уровень поддержки Muse в Америке к таковому у Depeche Mode в восьмидесятых. И группа выступила вполне на уровне этого достижения, с полагающейся яростью исполнив двадцать песен, несмотря на то, что буквально прошлой ночью Криса рвало между выходами на бис из-за инфекции дыхательных путей.

Лос-Анджелес стал 111-м концертом в турне Black Holes And Revelations, и к тому времени группа и технический состав превратились в хорошо отлаженную машину. Днем они устраивали встречи на региональных радиостанциях, иногда местные диджеи уговаривали их покататься на картах, поиграть в пейнтбол или даже пострелять из настоящего оружия. По выходным они ездили кататься на лыжах или рыбачить – эти поездки организовывал их тур-менеджер; в день концерта перед саундчеком они расслаблялись в гримерке, украшенной сингапурским шелком, и могли в любой момент позвать массажистов, а тур-менеджер занимался гардеробными вопросами: они во всех райдерах требовали одноразовые носки и трусы, чтобы свести к минимуму стирку, а Мэтт часто носил одну и ту же футболку с V-образным вырезом по три дня подряд. Крис обычно дважды в день звонил домой; счета за телефон приходили напрямую бухгалтеру группы, и он называл их «довольно болезненными». А после концертов они пили до рассвета: в Лос-Анджелесе ночная попойка Мэтта в гостиничном баре завершилась в пять утра, когда сотрудники отеля пригрозили вызвать шерифа, а в Мексике 12 апреля Дом не спал до восьми утра и так напился, что даже не заметил землетрясения в 6,3 балла по шкале Рихтера, потрясшее той ночью Мехико – третье стихийное бедствие, которое так и не смогло прервать турне Black Holes.

Сама Мексика стала для Muse довольно странным опытом. В стране настолько процветала коррупция, что полиция потребовала немалый процент от прибыли с концерта в 22-тысячном «Паласио де лос Депортес», так что Muse в ответ потребовали полицейский эскорт по всему городу. Впрочем, больше всего они нуждались в защите на собственно концерте: барьеры, выставленные перед зрителями, были настолько хлипкими, что даже на самых спокойных концертах, как говорят, ломались через день. Во время выступления Muse они сломались дважды.

Как ни странно, несмотря на гастрольную свиту из трех пятнадцатиметровых трейлеров, сотен прожекторов и измученного гитарного техника, которому приходилось работать с восемью уникальными гитарами, оставшуюся часть американского тура Muse провели на разогреве у My Chemical Romance, исполняя всего по семь-восемь песен за вечер в 45-минутных сетах на американских аренах, где вполне уже могли и сами выступать хедлайнерами. Несмотря на то что Мэтт в прошлогоднем интервью NME слегка пренебрежительно высказался о My Chemical Romance, назвав их «слишком стилизованными» (хотя в статье название упомянуто не было), у двух групп явно была общая молодая, недовольная и страстная фан-база, и за время гастролей у них наладилось вполне здоровое взаимоуважение. MCR каждый вечер смотрели концерт Muse из-за кулис, а Мэтту понравилось шоуменское искусство цирка MCR – это было что-то вроде гастролирующего подросткового готического мюзикла, основанного на сюжете третьего альбома группы, The Black Parade. Шоу рассказывало об истории персонажа по имени «Пациент», умирающего от рака в больнице, и размышлениях о его жизни. Мэтту тема была знакома – он сам писал о чем-то подобном в Thoughts Of A Dying Atheist и других песнях с Absolution, и ему весьма понравилась дерзкая концепция рок-оперы. Это, решил он, Muse вполне может адаптировать и в своих целях.

Впрочем, недолго музыка играла. После 11 концертов из 20 оба коллектива – Muse и MCR – а также их команды, свалились с сальмонеллезом, который они заработали, отведав испорченной курицы в Вилльямсбурге, штат Ванкувер. Оставшиеся девять концертов сначала перенесли, а потом и вовсе отменили – почти все музыканты заболели. За исключением Мэтта. Он улетел в Италию, чтобы проверить ход ремонта музыкальной студии. Строители работой не занимались, а лишь купались в озере и загорали. Оказалось, что студию привести в порядок сложнее, чем стадион «Уэмбли» – так долго шли работы. Еще Мэтт хотел докрутить программы предстоящих концертов. До 16 июня в гастрольном графике значилось еще шесть концертов: два фестиваля в Германии и Голландии, два хедлайнерских концерта в Люксембурге и Италии – шанс освежить в памяти позабытую классику вроде Unintended и Blackout для большого мероприятия. Потом они выступили хедлайнерами первого дня фестиваля на острове Уайт 9 июня; то был, пожалуй, самый крутой подготовительный концерт из всех, что им довелось устроить. А всего через неделю после этого он стоял в темноте на гидравлическом лифте посередине новенького футбольного поля, спиной к спине с двумя лучшими друзьями, и слушал, как шипят паровые гейзеры, начинается оперное вступление и зрители ревут…

* * *

На стадионе «Уэмбли» 16 июня 2007 года в воздухе витал аромат победы. С десятого ряда в пресс-ложе, слева от сцены, можно было ощутить, как он, подобно пару, поднимается от зрителей, почувствовать его на вкус, словно медную пыль на зубах. То было достижение, единство, празднество. То был триумф культуры изгоев, какого рок не видел десятилетиями. Oasis приехали туда, выступили пьяными и выглядели как инди-группа, которую внезапно вытолкнули на огромную сцену; Muse же прибыли, чтобы сожрать стадион и не подавиться. Неважно, чем вы занимались: следили за группой с первого дня, вели фан-сайт, расшифровывали анаграммы, скупали синглы во всех форматах, знали все слова, возглавляли хоровое пение песен Muse на Трафальгарской площади вчера вечером[164], носили их усилители, настраивали их гитары, организовывали их гастроли, занимались деловой стороной жизни группы или, как я, написали десятки восторженных рецензий и интервью, – в тот день мы все чувствовали, что приняли участие в создании первой стадионной группы из нового поколения. Вместе, как выяснилось, мы на самом деле неуязвимы.