Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока  - Марк Бомон

Дом, когда-то – мальчик для битья в Тинмуте, потом – главный донжуан группы, превратился в фаната дайвинга и «стадионного человека» в душе, с эксклюзивным лондонским адресом и таким количеством налетанных миль, что мог спокойно по несколько раз в год летать в самые экзотические страны. Крис, восхищавшийся своей растущей семьей в Девоне, вскоре должен был стать отцом четвертого ребенка – настоящая твердая опора группы. А Мэтт прошел через много изменений с тех пор, как, нервно заикаясь, тараторил в мой диктофон в 1999 году: он избавился от своего детского характера, отрекся от друзей и любимых, предавался дикой рок-н-ролльной свободе, узнал множество мрачных истин о нашем мире, научился выражать свои страхи перед этими мрачными истинами в песнях, понял, насколько важны для него окружающие и наконец-то оказался на другой стороне. Мэтт Беллами в 2008 году был богатой, успешной рок-звездой, который делил время между виллой в Италии и лондонской квартирой в тени посольства США на Гросвенор-сквер. У него были инвестиции – особенно хорошо шли дела на азиатском рынке, – но он считал это всего лишь развитием своей любви к покеру. Он раздумывал над покупкой вертолета, но для этого нужно иметь достаточно большой сад, чтобы оборудовать на нем вертолетную площадку. Он перестал коллекционировать самые современные устройства, продал ракетный ранец, и теперь у него нет даже мобильного телефона, потому что однажды он решил выключить телефон на несколько дней и обнаружил, что без него тихо и спокойно – настоящее блаженство. Он узнал кое-что о славе: деньги лишь отталкивают тебя от друзей и родных; чем больше твой дом и чем больше машин стоит в гараже, тем больше ты чувствуешь себя одиноким придурком; наконец, домашняя жизнь – это все: он предпочитал сидеть дома с Гайей, а не гулять, потому что всегда есть риск нарваться на какого-нибудь одержимого фаната (папарацци его никогда не тревожили – очевидно, он слишком нефотогеничен). Он сочинял абстрактную музыку, которую надеялся пристроить в какой-нибудь саундтрек к фильму, и даже на какое-то время вернулся к своему давнему интересу – контактам с миром духов: он начал верить, что медиумы, возможно, соединяются с воспоминаниями о мертвых людях, которые остаются у живых, а спиритические доски работают, потому что помогают нам соединиться с этими воспоминаниями с помощью самогипноза. Так что он попытался связаться с духом Винченцо Беллини – композитора, ранее владевшего виллой, – чтобы тот помог ему сочинять песни; в три часа утра Мэтт выключал свет и играл отрывки из новых композиций на домашнем фортепиано в надежде выйти на контакт. Пока что ничего не получалось.

Правда, самым приятным из всех изменений стала их аура уверенности: они точно знали, что готовы справиться с любой задачей, которую перед ними поставят. У них довольно блестели глаза не только при упоминании «Уэмбли», но и при разговорах о менее значимых вещах. Они знали, что где-то есть склад, полный старого разбитого оборудования Muse, которое в какой-нибудь прекрасный день нужно подписать и продать на eBay для благотворительных целей. До них дошли слухи, что в родном городе, мэр которого когда-то на камеру выбросил их компакт-диск в мусорное ведро, подали петицию, чтобы изменить городскую вывеску с «Тинмут: жемчужина Девона» на «Тинмут: дом Muse». План, похоже, не сработал только потому, что кто-то напомнил, что MUSE – это еще и аббревиатура, обозначающая Medical Urethral Suppository for Erection («Медицинский уретральный суппозиторий для эрекции»). Что, возможно, лишний раз показывает, насколько же старыми были души и тела обитателей Тинмута.

В тот день Muse и я обсуждали, чем они занимались после окончания турне Black Holes And Revelations (в основном отсыпались), их планы на будущее (они по-прежнему хотели арендовать океанский лайнер и выступать в портах – или, может быть, лучше взять дирижабль?) и горстку предстоящих концертов. Записывая Black Holes, они почувствовали, словно на какое-то время вообще перестали быть концертной группой, так что, сочиняя и записывая следующий альбом, они собирались временами выступать в местах, где им очень хочется провести отпуск. Первый из этих концертов должен был состояться через неделю в Дубае, где они выступят вместе с Velvet Revolver, коллективом бывших участников Guns N’ Roses; потом, в конце марта, они вылетают в Южную Африку, чтобы выступить на двух концертах в рамках фестиваля My Coke Fest в Кейптауне и Йоханнесбурге. В июле ходили слухи о первых гастролях Muse по Южной Америке – в Бразилии, Колумбии, Аргентине и Чили, – а в октябре, как намекал Мэтт, мог состояться концерт в Китае. И, конечно, впереди их ждало хедлайнерское выступление на фестивале V в августе; Мэтт считал это не настолько ответственным выступлением, как в Рединге или на «Гластонбери», но, поскольку промоутеры платили хедлайнерам какую-то совершенно невообразимую сумму, возможно, ему наконец-то удастся исполнить мечту и приземлить космические корабли прямо на головы зрителям.

Ну а дальше… Достигнув стадионных высот, Muse пообещали на грядущих гастролях давать по несколько концертов на площадках поменьше и, возможно, даже вывести на сцену больше музыкантов (дебаты о том, не стоит ли задействовать на концертах оркестр, шли довольно давно), чтобы все стало еще мощнее. Первым свидетельством о желании группы снова заглянуть фанатам прямо в глаза стал состоявшийся всего через шесть недель концерт в поддержку Teenage Cancer Trust в лондонском «Ройял-Альберт-Холле» – организатор, Роджер Долтри из The Who, дважды предлагал Muse выступить на этом мероприятии, и Мэтт был не против, потому что его отец трижды выступал в этом зале с The Tornados и всегда говорил Мэтту, что это его любимая площадка. Спрос на билеты оказался настолько беспрецедентным, что сайт онлайн-кассы Seetickets просто рухнул, а на eBay билеты перепродавались по 300 фунтов; те, кому все же повезло купить билеты, ждали концерта с едва ли не бóльшим нетерпением, чем выступления на «Уэмбли». Сет был довольно сильно упрощен – в частности, вместо обычных огромных экранов установили небольшую четырехфутовую ленту в задней части сцены, на которой показывали небольшую часть их обычного визуального шоу, – но вот по мощности концерт не уступал любому шоу на арене. Большинство рок-групп воспользовались бы возможностью попробовать свои хиты в акустической версии и в сопровождении струнного квартета, но Muse зажигали как никогда, а Мэтт даже задействовал гигантский орган «Альберт-Холла» с трубами до потолка, чтобы впервые за шесть лет исполнить Megalomania, и объявил: «Не сыграть на этом чудовище было бы невежливо!» Помпезный, оперный и при этом волнующе современный концерт: группа словно соревновалась в грандиозности с самим залом. Результатом стала боевая ничья.

О пятом альбоме Muse новостей в феврале 2008 года почти не было. Студию на вилле наконец-то достроили, и у группы были кое-какие «кусочки», над которыми они стали работать, как только представилась возможность. Песен, по их словам, было много, но никакого связного стиля еще не было. Дом намекнул на возможное электронное звучание альбома, ходили слухи, что они и дальше экспериментируют, разбирая старые инструменты и пробуя заставить их звучать нестандартно. Мэтт в то же время сказал, что, может быть, пришло время Muse записать нетленку в стиле прогрессивного рока и хотя бы один 15-минутный спейс-роковый трек. Он хотел снова раздвинуть границы, чтобы группе не стало скучно, и надеялся, что фанаты тоже хорошо воспримут их музыкальные эксперименты, потому что искренне считал, что Muse может объять необъятное, Supermassive Black Hole открыла для группы целый мир грувовой танцевальной музыки, который ему хотелось исследовать. Более того, Мэтт даже предположил, что Muse больше не будет выпускать альбомов в общепринятом смысле слова.