Половинки нас - Ана Ховская

просто целью отмщения или очередной победы, а чем-то большим… Раствориться в нём, может быть, чуть-чуть. Ведь мы слабые создания, любим повариться в сиропе из нежности и внимания, потому что устаёт женское сердце ограждать себя кольями для защиты. Только колья эти, защищая, ранят. Я всё понимала, да только, стиснув зубы, продолжала рыть окопы.

* * *

Кажется, только закрыла глаза, как вдруг что-то толкнуло, и я полетела вниз… Резко дёрнулась и чуть не упала с кровати прямо на Мирона.

– Бог мой,– застонала я, умывая лицо ладонью.– Ты меня решил заикой сделать?

В комнате горел ночник. Мирон виновато свёл брови, но мягко улыбнулся, поддерживая за локоть, и протянул мои вещи. Он был полностью одет и сидел с моей стороны кровати на корточках.

– Одевайся, Настя, нам кое-куда нужно…

– Блин, ну не на работу же… Не хочу…– спросонья выдала я, но, тряхнув головой, пришла в себя.– То есть… что так рано-то? Ночь же ещё!

– Нам, правда, нужно идти,– с улыбкой настаивал Заварский.

Я прикрыла один глаз, другим покосилась на окно.

– Куда тебе приспичило?

– Одевайся. Я буду ждать внизу. И тихонько, не перебуди всех.

– Можно я просто умру тут?..– проворчала, потирая глаза, в которые, как песком насыпало, и повалилась на бок.

Мирон с тихим смехом поднял меня за плечи, усадил и поцеловал в макушку.

– Поторопись, пожалуйста… Иначе всё пропустим…– и вышел из комнаты.

Я опустила ноги с кровати, ещё немного посидела и, ворча под нос, медленно оделась.

Ночь была необыкновенно светлая. Полная луна освещала двор так, что я сразу разглядела Мирона у ворот. Как только подошла к нему, он взял за руку, включил фонарик на телефоне и повёл за собой… за ворота.

– Куда ты меня тащишь?– немного сопротивляясь его настырности и натягивая капюшон безрукавки, спросила я.

– Покажу чудо…

– Какое чудо посреди ночи, леса и когда жутко хочется спать?!– возмущалась, но шла за ним по пятам, чтобы не свалиться в какую-нибудь яму и не убиться: за двором оказалось темнее, и асфальтированная дорога быстро кончилась.

Мирон терпеливо молчал.

«Сколько же в нём терпения, и когда оно иссякнет?! Вот истинный флегматик. Но ничего! Когда терпение закончится, ты такой взрыв устроишь, что места всем мало будет. Вот тогда и разорвётся наша с тобой ниточка… Одной мне её не порвать»,– думала я, шаря второй рукой перед собой, чтобы не наткнуться на какую-нибудь ветку и не выколоть себе глаза.

– Я точно тебя достала, ты хочешь меня убить и закопать. Потом пойди разберись, куда вредина делась…

– Твоя правда,– беззлобно усмехнулся Мирон.

Когда дорога пошла немного в наклон, я стала двигаться ещё медленнее.

– Фух, убей меня незаметно… Мог бы и во сне прикончить… Зачем так напрягаться?

– Ты слишком красивая во сне. Рука не поднялась…

Я захлебнулась глотком воздуха, но не стала придумывать едкий ответ: только ещё больше запутаюсь. Но от растерянности ступила в какую-то ямку, дёрнулась, оторвалась от Мирона и чуть не распласталась ничком. Однако вовремя ухватилась за какое-то деревце, выпрямилась и громко выдохнула от облегчения.

– Ты идёшь?– спросил Мирон.

– Я запуталась в чём-то,– тряся ногой, пожаловалась я.

– Давай руку…– оказался он прямо передо мной.

А когда протянула руку, то, не ожидав, что он потянет к себе, споткнулась и уткнулась лбом ему в грудь. Мирон придержал за плечи, склонился, когда подняла голову, и всмотрелся в глаза.

Свет фонарика осветил правую половину его лица. В темноте он выглядел ещё соблазнительнее. А ночь будто сама снимала маски: Мирон казался расстроенным, встревоженным и немного смущённым, или я была ослеплена фонариком.

Стало как-то плевать на гордость. И я почти сдалась, потянулась на носочках, чтобы достать до его губ. Но только ещё больше испугалась, когда под ногами что-то треснуло.

– Все хорошо?– выдохнул прямо в лицо он.

– Страшно – жуть!– выдохнула в ответ, пойдя на попятную, потому что сама не знала, что делаю. Просто хотелось, чтобы он не отпускал из объятий, прижал к себе. И постоять вот так чуть-чуть, впитывая его тепло и заботу…

Но Мирон отнял руки, убедившись, что я крепко стою на ногах, и отвернулся, вновь продолжив движение. Я уронила плечи и на секунду закрыла глаза.

«У меня инфаркт скоро случится. Слава богу, сегодня последний раз… Я больше не хочу таких забав…»

– Ты идёшь?– послышалось впереди.

Я тяжело вздохнула, открыла глаза и, неожиданно разглядев свет впереди и широкую тропу, сама осторожно двинулась за Мироном.

Это был ещё один дом в глуши. Ворота были открыты, а широкий хорошо освещённый двор нервно мерил шагами незнакомый пожилой мужчина.

– Ну, наконец, Мирон, здравствуй тебе!– пожал руку мужчина Заварскому, когда мы вошли во двор.

– Доброй ночи,– проронила я, потому что вдруг озябла до того, что зубы застучали друг о друга.

– Настя… Степан Иванович,– представил нас друг другу Мирон.

– И вам здравствуйте,– кивнул мне тот.– Пойдёмте…

– Так никто и не приехал?– поинтересовался Мирон, закатывая рукава трикотажной майки.

– Да ничего, справимся. Дело уже знакомое. Главное, чтобы было кому вовремя подсобить,– будто успокоился Степан Иванович.

С чем они оба собирались справляться, было не понятно. Я находилась в полной прострации: сонная, ночью, с Заварским, чёрте-те где – голова шла кругом.

Мы прошли за дом и оказались у большой постройки с широким высоким входом, похоже, конюшней, потому что на стене у ворот висели уздечки и другие приспособления для конной езды. Внутри горел мягкий тёплый свет, слышались частые неодиночные фырканья. Пахло кормом и немного навозом. Но было довольно чисто.

– Мирон, тебе, может, что надеть дать?– поинтересовался хозяин конюшни и на ходу снял с крючка на столбе какой-то серый кусок ткани.– Вот фартук разве… Не готовился я так рано…

– Спасибо. Не волнуйтесь, Степан Иванович, справимся,– ободряющим тоном проговорил Мирон и сразу накинул на себя фартук.

Конюшня была разделена на шесть секций, и в каждой кто-то стоял, кроме последней, в которой свет горел ярче. Хозяин открыл дверь, вошёл внутрь и присел, а когда за ним вошёл Мирон, я остановилась у входа и увидела её…

На сене на правом боку лежала лошадь с ненормально раздувшимся животом и широко раскрытыми глазами – огромными стеклянными – смотрела в пустое пространство. Когда Степан Иванович коснулся ладонью её живота, та судорожно дёрнулась и тихо протяжно заржала. От этого звука – стона – мурашки расползлись по всему телу и волосы на затылке стали дыбом. Я обняла себя за плечи и настороженно посмотрела на Мирона.

– А что