Драконья гавань - Робин Хобб

Она хлестнула его этими словами, и Седрик понял. И его удивило, как сильно его это потрясло. Элис спала с ним. С этим вонючим, невежественным речником. Элис, милая девочка, которую он знал с детства, уважаемая дама из Удачного, делила постель с этим мужланом! На миг Седрик от омерзения даже онемел. А затем понял, что должен сделать. Он заставит ее прозреть, пустив в ход последнее оружие.

— Элис, тебе кажется, что ты знаешь его. Но ты думала, что знаешь меня и Геста. А мы годами обманывали тебя так, что ты даже ничего не заподозрила. Я сожалею об этом, искренне сожалею. И поэтому пытаюсь тебя удержать, чтобы ты снова не стала жертвой подобного обмана. Лефтрин тебя недостоин, Элис. Тебе следовало бы держаться от него подальше.

В полумраке камбуза Седрик разглядел, как поднялись и опустились ее плечи. Она боролась с рыданиями. Затем перевела дух.

— Я, кажется, сказала, что не питаю к тебе ненависти, Седрик? — пронзительным от напряжения голосом уточнила она. — Так вот, кажется, я ошиблась.

— Что ж, ненавидь меня, — отозвался он. — Вероятно, я это заслужил. Буду считать это расплатой за то, что я сделал, за годы обмана. Но только не растрачивай себя на этого подлеца, Элис. Ты достойна лучшего.

На это она не ответила, только с шумом захлопнула за собой дверь, выходя.

Седрик долго сидел один в темноте. Машинально поднял кружку, допил последний глоток остывшего, горького кофе. Он поднялся, чтобы уйти, затем посмотрел на оставшуюся на столе посуду. Надо бы прибрать за собой, перестать уже быть избалованным удачнинским бездельником, каким его тут считают. Может быть, завтра. Не сегодня. Беседа с Элис вымотала его. Тяжкий камень на душе отягощал его бессилием, которое не имело ничего общего с сонливостью или усталостью. Седрику просто хотелось, чтобы все вокруг замерло, хотя бы ненадолго. Он вздохнул и поскреб щеку. Завтра на борту будет вода для мытья. Он подогреет себе немножко и побреется. Никогда прежде он не носил бороды и даже не подозревал, как она зудит. Седрик снова почесался, с большим усердием.

Под ногтями остались волоски. Он встряхнул рукой, и они, прежде чем упасть, на мгновенье заискрились в пробивающемся в окно лунном свете. Что это? У него никогда раньше не выпадали волосы! Седрик почесал голову, посмотрел на руку и обнаружил несколько выпавших длинных прядей.

Напряжение и беспокойство, сказал он себе. Воздействие едкой речной воды. Вот и все. Он уже медленнее поскреб подбородок. Ногти зацепились за что-то шершавое, поддели. Нет. Седрик осторожно сдвинул палец, нащупал край следующей чешуйки. Подцепил, потянул, пока не стало больно. Не присохшая грязь, не шелушащаяся кожа. Чешуя, растущая у него на лице. Полоска чешуек на нижней челюсти. У Седрика закружилась голова, ему сделалось дурно.

Он провел кончиками пальцев по шее сзади и нащупал вдоль позвоночника еще одну полоску чешуек, пока еще тонких и плоских, как у форели. Некоторые росли на голове, вытесняя волосы так, что те выпадали. Седрик пощупал обветренные губы. Здесь пока нет. Дыхание его участилось. Скоро чешуя появится и здесь, а та, что уже есть на подбородке, лбу и загривке, разрастется, окрепнет и загрубеет, словно копыто.

«Ты несчастлив?»

Седрик отгородил свои мысли, не обращая внимания на растекающееся в воздухе смятение, вызванное его бегством от Релпды. Стук сердца отдавался в ушах. Как такое возможно? Это просто кошмарный сон. Он собрался с духом, яростно поскреб голову обеими руками. Когда он закончил, на пальцах запутались целые клочья волос. Седрик стряхнул их и торопливо ушел с камбуза, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Он направился к своей каюте, но остановился на полпути. Что он собирается делать? Забраться в свой хваленый упаковочный ящик, свернуться клубком на жалкой подстилке и захныкать? Мало он этим занимался в последнее время? Разве не понял, что так он ничего не изменит?

Нос баркаса упирался в песчаное устье ручья. С него был виден костер, драконы и их хранители, которые ужинали и о чем-то болтали. Седрик повернул в другую сторону, дошел до кормы. Здесь перед ним открылся вид на сверкающую реку, быстро струящуюся мимо корабля. Над головой сияла почти полная луна среди мигающих звезд. Седрик огляделся, но не заметил поблизости никаких признаков присутствия людей. Только откуда-то сзади доносились голоса драконьих хранителей, живущих своей жизнью. Сегодня вечером они были счастливы. Полно чистой воды и жареной рыбы. В их простом мирке все было прекрасно. Но не для него.

— У меня ничего не осталось, — сообщил Седрик, обращаясь к ночи.

Он мысленно пересчитал свои утраты. Геста нет. Дома в Удачном нет. Богатства нет. Дружба с Элис разбита вдребезги. И лица нет. Если он вернется в Удачный, люди отвернутся от него с отвращением, кто из-за того, что его бросил Гест, кто из-за потери былой красоты. В их кругу довольно опасно поддерживать отношения с теми, с кем порвал Гест. Ни уважения, ни надежд. Что же ему остается?

Ничего. И впереди его ждут годы ничего.

Несколько мгновений он обдумывал решение Элис. Остаться в Дождевых чащобах. Не возвращаться домой. Но у нее-то есть тот, кто готов принять ее и позаботиться о ней. У него нет никого, кроме драконицы. Драконицы, которая его обожает. Но как долго еще это продлится, если Релпда вдруг узнает, зачем он изначально явился сюда? Он не осмеливался слишком много об этом думать из опасения, что она услышит его мысли. Седрик не понимал, как драконица может не помнить, что он пришел к ней под покровом темноты, оторвал несколько чешуек и наполнил склянки ее кровью. Она все забыла? Невозможно знать о нем такое и все равно его любить.

И однажды Релпда все поймет.

Седрик попытался представить, чем это для него обернется. Когда драконица соприкоснулась с ним сознаниями, он впервые в жизни по-настоящему ощутил любовь, которую испытывало к нему другое существо. С каждым днем ее разум развивался, мысли становились все более связными и отчетливыми. Что она ощутит, когда поймет, что с самого начала Седрик пришел к ней не как друг, а как мясник?

И поделится ли она с ним этим чувством, как делилась любовью? Каково ему придется, когда драконица затопит его своим презрением и ненавистью?

Седрика пробрала дрожь. Внезапно он понял, что потерял еще не все. У него все еще остаются любовь и забота бесхитростного существа. И он не мог придумать, как избежать в итоге и этой потери. И не мог представить, как ее вынести. С болезненной отчетливостью Седрик увидел единственный выход из всех своих затруднений.

Только не думать о том, что он собирается сделать. Не позволить драконице уловить его мысли и помешать ему. Даже это предостережение резко привлекло к нему ее внимание. Седрику хотелось попрощаться с ней, заверить, что в этом нет ее вины. Ее и не было. Она сделала для него все, что могла, раз за разом спасая от гибели. Он на удивление остро пожалел о том, что может причинить боль Релпде. И едва не поддался побуждению снять башмаки и куртку. Ну и глупость. Какое это может иметь значение?

«Седрик? Седрик?»