Драконья гавань - Робин Хобб

Седрик перестал обдумывать эту тему. Слишком больно.

— Он просто был Гестом. Ты же его видела. Влюбиться в такого легко. Он красив, прекрасно одевается. Отлично танцует. Обворожителен. Когда хочет, умеет оказывать такие знаки внимания, что ты ощущаешь себя самым важным человеком на свете. Гест был сильным. Я чувствовал себя… защищенным. Вознесенным на высшую ступень. Не мог поверить, что он захотел меня, что он меня выбрал. Гест был так красив, что мне не нужно было других подарков — только бы он меня заметил. Я был ослеплен. Но он все же покупал мне подарки. Одежду. Трубки. Лошадь. Оглядываясь назад, я теперь думаю, что все это предназначалось не вполне мне. Просто эти вещи делали меня таким, каким ему хотелось меня видеть. Чтобы ему не было стыдно за мои поношенные костюмы или за дурной вкус, если я выберу себе лошадь сам. Я был словно… словно ткань. Из которой он мог скроить и сшить удобный ему костюм.

Все это время Седрик смотрел в стол: на почти пустую миску, дешевую глиняную кружку, так и не пригодившуюся ложку. Теперь он поднял взгляд на Элис. В сумраке ее лицо напоминало бумажную маску с прорезями для глаз. Она полна спокойствия, решил он. Но нет. Спокойствие было лишь на поверхности. А под ним все бурлило и клокотало.

— Я не вернусь.

Седрик уставился на нее, не в силах связать свои слова с этим ответом.

— Я никогда не вернусь в Удачный, — пояснила Элис. — Не вернусь туда, где все меня знают, где знают, как меня обманули и опозорили. Вот что причинил мне Гест, так мной воспользовавшись. Но я не позволю ему определить этим меня саму. Я не позволю Гесту кроить и шить из меня то, что ему удобно.

— Элис…

— Он нарушил клятву. Порвал наш брачный контракт. Я больше не привязана к нему, Седрик, и у меня нет причин возвращаться к нему. Я остаюсь здесь. На «Смоляном», с Лефтрином. Уверена, он меня примет. И меня не заботит, женится он на мне или нет. Я останусь с ним.

— Ты не можешь. Тебе не следует.

Сейчас было не время ей это объяснять. Он не хотел, чтобы две темы смешивались в ее сознании. Но и не мог отпустить ее, не рассказав. Не мог допустить, чтобы она совершила нечто необратимое, чтобы позволила еще одному мужчине ее обмануть.

— Элис. Тебе не следует ему доверять.

Эти слова ее остановили. Ее рука уже лежала на створке двери.

— Я знаю, что ты так считаешь, Седрик, — бросила Элис, даже не обернувшись, чтобы взглянуть на него. — По-твоему, Лефтрин необразован, ниже меня по положению, груб и невоспитан. И знаешь что? Все это так. Но он любит меня, а я люблю его, и я поняла, что это гораздо важнее всего того, что считаешь важным ты.

Она открыла дверь.

— Элис, он обманывает тебя.

На миг она замерла на пороге. Затем снова закрыла дверь, очень тихо. Седрик не видел ее лица, но мог себе представить, как в ее глазах мерцает тревога. Однажды мужчина уже одурачил ее. Человек, которому она доверяла как другу, годами ее обманывал. Может ли она себе доверять? Не повторяет ли прежнюю ошибку?

— Мне вовсе не приятно это тебе рассказывать.

— Еще как приятно, — возразила она хрипло. — Но все равно говори. Как он может меня обманывать? В чем? У него есть жена, о которой я не знаю? Огромный долг? Может, он убийца, лжец, вор? Кто?

Седрик скрипнул зубами, задумавшись, как сможет объяснить ей, умолчав о своем отношении к смерти Джесса. Это он предпочел бы сохранить в тайне. Плохо уже то, что знают Карсон и драконица. Седрик с удивлением понял, что оберегает не только себя, но и Релпду. Ему не хотелось, чтобы остальные хранители узнали, что она убила и съела человека. Надо просто рассказать Элис о Лефтрине. Он не скажет, откуда узнал.

— Ты наверняка знаешь, что герцог Калсиды болен. Он дал понять, что щедро наградит всякого, кто принесет ему драконьей плоти, которая, как он считает, его исцелит. По этой причине все, относящееся к драконам, стоит больших денег.

— Конечно, я это знаю. Как я могу изучать драконов и не знать о преданиях, повествующих о целебных свойствах их чешуи, крови, печени и зубов? И я не сомневаюсь, что отчасти они вполне правдивы. Итак? Выкладывай же уже.

— Лефтрин сговорился с людьми, намеренными осчастливить герцога. Он приглядывает или, может, уже собирает образцы для продажи в Калсиду.

— Он не стал бы, — возразила Элис, неуверенно запнувшись — как будто спрашивала себя, возможно ли такое. — У него нет ни времени, ни возможности! — уже тверже заявила она. — Он постоянно занят заботами о корабле.

— Он подходил к драконам, помогал снимать с них наждачных змей и обрабатывать варом раны. Он мог это сделать, Элис. Пара чешуек здесь, капля крови там. А теперь он ждет возможности заполучить больше у умирающего или мертвого дракона. Тогда весь этот поход окупится с лихвой. Если какой-нибудь дракон погибнет или сильно поранится, и ему удастся урвать добычу посерьезнее, он может просто бросить остальных и сейчас же отбыть в Калсиду за богатой наградой.

— Это безумие! Я не хочу, не могу в это поверить!

— Это правда.

— Откуда тебе знать?

— Я не могу об этом говорить.

— Вот как, — процедила Элис, вложив в эти слова все свое презрение. — Слухи и недомолвки. Что ж, Седрик, я положу этому конец. Я просто у него спрошу.

— Не делай этого, Элис. Я совершенно уверен, что ты не знаешь его по-настоящему, не представляешь, на что он способен. Джесс, охотник, кое-что мне рассказал. Вот. Теперь ты знаешь все. Джесс сказал, что они с Лефтрином сговорились насчет драконов. Сказал, что они должны были встретиться с калсидийским кораблем в устье реки Дождевых чащоб, как только достанут все необходимое. Но потом они повздорили по этому поводу, и дело дошло до драки.

— С чего бы Джессу вообще с тобой разговаривать, а тем более выкладывать тебе такие тайны?

Сомнения явно потихоньку накапливались в ее сознании. Одна подробность могла бы ее убедить.

— Можешь мне не верить, но Джесс решил, что я помогу ему подобраться поближе к драконам. Поскольку видел, как я хожу к ним вместе с тобой. Он знал, что ты отдала мне ту красную чешуйку, чтобы я ее зарисовал. Пока я болел, Джесс украл ее из моей каюты. Он сказал, что она одна стоит небольшое состояние. Он решил, что если мы добыли чешуйку, то, возможно, заполучим и что-нибудь еще. Достаточно, чтобы всем нам разбогатеть.

Элис смотрела на него сквозь полумрак. Он слышал ее дыхание.

— Лефтрин не стал бы участвовать в таком подлом деле.

— Но участвовал. И, боюсь, участвует до сих пор. И еще я опасаюсь, что он придет в ярость, если ты с ним об этом заговоришь. Или найдет способ избавиться от нас обоих. Элис, я не лгу тебе. И ты должна себя спросить: если ты не знаешь о нем этого, что ты вообще знаешь о нем?

— По-моему, я знаю его самого. Причем лучше, чем ты можешь себе представить.