Если о нас узнают - Софи Гонзалес

Ведь все хотят, чтобы мир видел их такими, какие они есть на самом деле. Проблема не в правде. Проблема в том, что открыть правду миру не всегда безопасно.

Мое внимание привлекает всплеск, когда один из детишек прыгает в бассейн. Эти ребята, возможно, трех и пяти лет, слишком малы, чтобы узнать нас. А если родители и заметили, то им точно не интересно на нас смотреть. Мы просто два парня, которые прохлаждаются у бассейна, как будто наши миры не разрушились менее двадцати четырех часов назад.

Внезапно воодушевившись, я начинаю записывать видео в прямом эфире.

– Что ты делаешь?

– Мы затихли. Ребята поддерживают нас, а мы молчим. Я не хочу хранить молчание. Впервые в жизни я не должен этого делать.

В ответ он берет телефон из моих рук, рассматривает себя в предварительном просмотре видео, а затем нажимает «Выйти в эфир» еще до того, как мы решили, что именно собираемся сказать.

Ладно, по крайней мере, я ценю его уверенность и участие.

Он пихает меня локтем. О, круто. Значит, он может взять на себя инициативу и начать запись без предупреждения, но говорить первым должен я. Понятно.

– Привет всем, – произношу я. – Это был… странный день. Наше сообщение не будет длинным, но мы хотели бы связаться с вами и сказать, что видели хештеги. Вашу поддержку. И… это значит для нас больше, чем вы можете себе представить. Вчера был, наверное, самый сложный день в нашей жизни, и понимать, что вы нас поддерживали и продолжаете поддерживать, это невероятно. Мы так любим каждого из вас.

Количество просмотров растет так быстро, что я не успеваю следить за цифрами. Начали сыпаться комментарии.

– Спасибо вам всем за поддержку, – говорит Зак. – Спасибо, что были здесь с самого начала. И больше всего благодарю за то, что вы были здесь, когда мы так сильно нуждались в вас.

– Мы не можем просить от вас большего, когда вы уже так много дали, – продолжаю я. – Но есть люди, которые ждут, что после вчерашнего Saturday исчезнет навсегда. Что, если произойдет обратное? Если вы сможете нам помочь? Вы можете все изменить. Прямо сейчас, сегодня, у вас есть сила изменить все. И всегда была.

Заку, должно быть, нравится, что на этой ноте все заканчивается, потому что он озорно ухмыляется, наклоняется и целует меня в щеку, когда заканчивает видео.

– Тонко, – смеюсь я.

– Я думал, мы покончили с тонкостями.

Я прислоняю голову к его плечу.

– Спасибо, что вчера ты был единственным, кто это сказал, – неожиданно говорю я.

Не думаю, что мне нужно объяснять ему, что значит для меня понимать наверняка, что мы вместе. Не сидеть и анализировать его слова и выражения, гадая, не обижается ли он втайне на меня за то, что я рассказал о нас всему миру. Даже при всем страхе и тревоге, которые сейчас терзают мою душу, его уверенный ответ помогает. Это значит, что я не один.

– Не жалеешь? – спрашивает он.

– Ни капельки. А ты?

– Нет.

Зак нежно целует меня, его пальцы касаются мочки уха. Нас прерывает голос Энджела, доносящийся из лифта.

– Я их нашел!

Мы отрываемся друг от друга и замечаем Энджела и Джона, спешащих к нам.

– Как мы узнали, что вы сбежали, чтобы поцеловаться? – заявляет Энджел. – Все как обычно.

– Как обычно? – спрашиваю я. – Ты же ни разу раньше не ловил нас за побегом.

– А может, ты просто никогда не замечал нас, когда мы ловили тебя, – отвечает он, почесывая нос.

– Твоя мама волновалась, Зак, – говорит Джон. – Ты выглядел довольно расстроенным.

– Он в порядке, – отвечает Энджел, махнув рукой. – Рубен сделал ему искусственное дыхание.

– Ты можешь не делать этого хотя бы пять секунд? – спрашивает Зак. – Я в порядке, вообще-то.

– Кроме того, Рубен, твоя мама начинает убеждать всех, что она с самого начала знала, что Chorus был жестоким и что она годами пыталась убедить тебя установить с ним границы, – поясняет Джон. – Я подумал, что ты захочешь вернуться и защитить себя.

– О, так вот чем она занималась? – говорю я. – А я-то думал, что она все это время уговаривала меня следовать их правилам и не портить наше будущее. Виноват.

– Хм. Мама Зака пыталась несколько раз ее заткнуть, но ей нужна группа поддержки.

Зак выглядит довольным.

– Круто.

– На твоем месте я бы надеялся, чтобы они не поссорились, – отвечает Энджел. – Из-за этого ваша свадьба может получиться неловкой.

Зак бьет его ногой, и парень отпрыгивает в сторону.

– Повезло, что на тебе гипс, – ворчит он.

Энджел разводит руки в стороны так широко, как может.

– Да? Не обращай внимания. Ударь меня. Давай.

Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд. Внезапно Зак вскакивает, и Энджел рвется к лифту, крича о помощи во всю мощь своих легких. Семья из бассейна посматривает на это с тревогой.

– Ладно, теперь серьезно. Вы двое в порядке? – спрашивает меня Джон, когда мы идем вслед за ними.

– Да. Думаю, все будет отлично. – Я делаю глубокий вдох. – А ты как?

Он пожимает плечом.

– Не знаю, рад ли я тому, что мы съехали от папы, или… Не знаю. Я никогда не думал, что мои родители когда-нибудь разбегутся. Официально они не развелись, но мне кажется, что все идет именно к этому.

– Хочешь поговорить об этом? – спрашиваю я. – Мы можем задержаться ненадолго.

Джон задумывается, затем его глаза вспыхивают.

– Не особо. Я хочу вернуться и выяснить, как мы заставим папу пожалеть обо всем, что он сделал с нами.

Я складываю руки и приподнимаю брови.

– Давайте сделаем это.

– Зак! – Рубен встряхивает меня раньше времени. – Посмотри на это.

Я медленно открываю глаза. Мы лежим в моей кровати, и последнее, что я помню, это то, как я обхватил Рубена руками, когда мы задремали.

Он живет у меня последние несколько дней, с тех пор как на семейном собрании мама предложила ему поехать с нами. Сказать честно? Это было лучшим решением. Не знаю, как бы я справлялся со всем, если бы его не было рядом. Рядом с Рубеном все становится лучше.