Корсары Ивана Грозного - Константин Бадигин

— Я знаю противоядия почти от всех ядов, только от двух я не могу спасти — они действуют мгновенно.

— Добро, будешь моим лекарем и тайным советником.

Елисей Бомелий поднял голову. Его плутовские глаза встретились с сверлящими черными глазами царя. Сейчас в них не было гнева. Лекарь бросился к царской руке, осыпая ее поцелуями. Он не чувствовал под собой ног от счастья.

— Я могу сделать восковую свечу с отравленным фитилем. Она ничем не отличается от других свечей, но если человек посидит с ней час — он умрет.

— Добро, добро, — кивнул царь. И это ему понравилось, о таких свечах он раньше не слышал.

— А почему, ваше величество, вы не употребляете казнь через повешение?.. За шею, — осмелев, спросил Бомелий. — В аглицком государстве считают эту казнь очень удобной. Никакой крови…

— «В аглицком государстве»… — с презрением сказал Иван Васильевич. — Разве там христиане? Разве там думают о душе? Я казню тело, но православная душа идет ко всевышнему чистой.

— Не понимаю, ваше величество, что может случиться с душой повешенного?

— Душа человека, повешенного за шею, должна выходить низом, и это поганит ее… Понял теперь? — добавил царь с чувством превосходства.

— Понял, вы правы, ваше величество, — низко склонился лекарь.

…В эти же недели судьба готовила царю Ивану еще один удар. В морозный декабрьский день гонцы из Юрьева принесли неожиданную весть. Войдя в горницу, боясь взглянуть на царя, они молча повалились на четвереньки и поползли к его ногам.

— С чем пришли? — пронзительно вскрикнул царь Иван, чуя недоброе.

— Измена, великий государь, — сказал боярский сын Микита Силов, не поднимая головы. — В городе Юрьеве немецкая дружина перешла на сторону короля Жигимонда.

— Говори толком, все говори! — Царь вскочил со своего места. — Поднять их! — крикнул он телохранителям.

Гонцы мгновенно вскочили на ноги.

— Твои доверенные Иоганн Таубе и Элерт Крузе, великий государь, подговорили капитана немецкой дружины Розена, состоящего на твоей службе, и он намерился взять в свои руки город Юрьев…

— Дальше!

— В воскресенье, когда русские после обеда легли спать, Розен напал на спящих. Перебили стражу, отворили тюрьмы, выпустили узников, и они, взяв оружие убитых, стали помогать изменникам…

— А что стрельцы, дети боярские?

— Те, что остались живы, закрылись в домах и стали обороняться. Подоспели стрельцы из посада и оружные русские купцы. Капитан Розен со своими воинами покинул город.

— Город остался в наших руках, — облегченно произнес царь и перекрестился. Лицо его прояснилось.

— В наших, в наших, великий государь! — обрадовались гонцы.

— Почему вам известно, что опричники Таубе и Крузе изменили мне? — спросил царь, снова грозно нахмурясь.

— В доме, где они жили, стрельцы нашли письмо от Жигимонда. Король в том письме…

— Где письмо?

Силов достал из-за пазухи бумагу и подал.

— Собаки шелудивые, — прохрипел царь, прочитав письмо. — Я верил им, все им дал: знатность, деньги, почет… Опричники! — Он швырнул письмо на пол.

Дьяк Василий Щелкалов нагнулся и поднял его.

— Где они? Поймать!

— Утекли, великий государь, к королю и женок своих и детишек увезли.

Царь затопал ногами. Глаза его закатились. Он зашатался и словно слепой стал руками искать опору.

Двое слуг подхватили его.

Прибежал Бомелий со склянкой в руках и стал поить царя пахучим лекарством.

Через два дня примчались новые гонцы из Юрьева.

«Порядок в городе восстановлен, — доложили они. — Жители города не поддержали изменников. Таубе и Крузе призывали их, но жители, помня твое грозное имя, отказались и закрылись в своих домах».

Царя Ивана поразила измена лифляндских дворян-опричников. Он снова подумал, что полагаться на корыстолюбивых, потерявших стыд и совесть людей опасно. «Только тому, кто ищет благоденствия своему отечеству, своему царю больше чем собственное благополучие, можно доверить свою судьбу, — решил царь, — а те, кто зарится на почет, деньги и знатность, верны до тех пор, пока не найдут другой выгоды. Мерзавцы, выбрали тяжелое время! Хотели мне нож в спину всадить. Ладно, посчитаемся…»

В конце уходящего 1571 года царь Иван приехал в Новгород с целью отомстить шведскому королю Иоганну. Готовилась война.

В Казанскую землю царь послал Василия Тюфякина и Григория Мещерского, приказав им собрать казанских князей, и татар, и черемису, и мордву и, собрав, за собою вести в Новгород.

В Кириллов монастырь царь Иван и митрополит отправили грамоты к игумену и старцам, просили их молиться о победе над врагом.

Однако до войны дело не дошло.

10 января 1572 года царь вызвал в Новгород опальных шведских послов из Мурмана и в тронной речи объявил им новые условия заключения мирного договора. Король Юхан должен заплатить 10 тысяч ефимков за оскорбление послов Воронцова и Наумова в Стокгольме, уступить свои владения в Ливонии, заключить союз против Дании и Литвы. Кроме этого, царь требовал, чтобы Иоганн именовал его в грамотах властителем Швеции и прислал в Москву свой герб для изображения на царской печати.

Царь Иван исчислил все вины короля. А про себя объявил, что, требуя от Ирика Катерину Ягеллонку, считал ее бездетною вдовой и, следовательно, не нарушал божественного устава.

Послы уверяли, что их новый король во всем исправится и будет бить челом. Они подписали грамоту, где указывалось, чего требует великий государь русский и что он переменил к Швеции гнев на милость и согласен не воевать ее владений до троицына дня.

Бояре расспрашивали шведского епископа Павла о юной сестре короля и давали понять, что царь Иван может на ней жениться.

С епископом Павлом царь отправил королю письмо: «Ничем не умолишь меня, если не откажешься от Ливонии. Надежда твоя на цесаря римского есть пустая. Говори что хочешь, но словами не защитишь своей земли…»

С тем шведское посольство и отбыло, умоляя русских мирно ждать ответа Стокгольма.

В самом начале лета 1572 года у мурзы Сулеша родился шестой сын. Поздравить пришли высокие сановники, приближенные хана. Даже из Кафы приехал важный турок, посланный пашой Касимом.

Над Бахчисараем снова стояла жара. Опьяняюще пахли розы в саду Сулеша.

Пиршество началось в шатре, поднятом среди персиковых деревьев на толстых столбах высотою в три копья. Посреди шатра били холодные струи фонтана, в которых танцевали золотые, серебряные и красные шарики. Фонтан был гордостью мурзы Сулеша. Гости расселись вокруг волшебного фонтана на мягких шелковых матрасиках. Перед ними на золоченой коже лежали конские окорока и бараньи туши. Слуги отрезали большие куски жареного мяса, клали их в серебряные чаши, поливали крепким соленым бульоном и ставили перед гостями. Другие слуги складывали тонкие пшеничные лепешки вчетверо и клали сверху на мясо. Гости, не теряя времени, со вкусом жевали сочное мясо и запивали его хорошо перебродившим кумысом. Когда с жареным было покончено, слуги принесли большое серебряное блюдо с крупными кусками лошадиных почек и другое блюдо с бараньими головами.