Серебряные ночи - Джейн Фэйзер

– Так дай им лошадей! – воскликнул Адам. – У нас будет целая армия против Дмитриева!

– Значит, я раздам всем оружие, – добавил Борис. – Это не займет много времени. – Он направился к конюшне. Мужики последовали за ним. Через полчаса Адам, оглядев свою пеструю армию, испытал такое же удовлетворение, как если бы перед ним были опытные, хорошо обученные и дисциплинированные солдаты императорской гвардии. Решительная сосредоточенность была написана на лице каждого; они твердо и прямо восседали в седлах на разномастных крепких лошадях, выведенных Борисом из голицынских конюшен. Все были готовы сражаться за дело, которое считали правым. Эта готовность, как хорошо было известно Адаму, имела в бою гораздо большее значение, чем вся муштра и суровая армейская дисциплина, приверженцем которой были генерал Дмитриев и ему подобные. Вскочив в седло, он направился в сторону тополиной аллеи. Маленькая армия двинулась за ним следом. Целиком отдавшись главной цели – уничтожить Дмитриева, Адам сумел справиться с тягостными мыслями, которые могли бы помешать делу. Сейчас не было ни малейшего смысла задумываться о том, что происходит и может произойти с Софьей. Ясно одно: она страдает и будет страдать до тех пор, пока не будет положен конец тирании мужа. И сделать это можно одним-единственным способом.

Они выскочили на киевский тракт, следуя указаниям одного из крестьян, который видел, в каком направлении отправилась кавалькада всадников с двумя каретами. По его словам, они очень спешили. Каждая карета была запряжена шестеркой нещадно погоняемых лошадей. На мгновение образ Софьи, жестоко страдающей от тряски в карете, несущейся по разбитой дороге, затмил сознание. Она еще не до конца восстановилась после родов, была слаба, все силы уходили на кормление младенца. Как она все это вынесет?

Борису не составляло труда догадаться, о чем думает его спутник.

– Они выехали на восемь часов раньше нас, барин. Если они решат остановиться на ночлег, мы их легко догоним. Если нет – значит, догоним ночью.

– Им придется менять лошадей, – сказал Адам. – Будем расспрашивать на почтовых станциях.

Они меня кормят и поят, как животное, подумала Софья, хотя мысли шевелились с трудом. Она обратила внимание, что в какой-то точке пути ее карета свернула с киевского тракта и поехала другой дорогой, отдельно от остальной партии. Обнаружила она это, когда карета остановилась, и один из мужиков принес ей воды, хлеба и сала. Ей удалось увидеть, что сопровождающих осталось четверо, включая кучера, и стоят они на старой, заброшенной дороге посреди степи. От пищи Софья отказалась. На пустой желудок легче сдерживать тошноту. Несмотря на полную безнадежность своего положения связанной пленницы и оцепенение, она чувствовала, что такого унижения не вынесет.

Когда возникала крайняя необходимость, они развязывали ее и давали возможность уединиться за ближайшими кустиками, но руки не успевали полностью восстановить чувствительность, хотя мужики и не так сильно стягивали кисти, как это сделал Павел. Они выполняли свою задачу угрюмо и беспристрастно. Она не могла заметить ни жалости, ни ненависти на грубых крестьянских лицах. Они были обыкновенными слугами, выполняющими приказание своего господина и знающими, что ослушаться его не могут.

Стемнело. Карета продолжала свой путь, трясясь и раскачиваясь на ухабах. Они остановились переменить лошадей, но окна кареты были плотно задернуты шторками, так что Софи не могла видеть, что творится вокруг, а главное – никто не мог заглянуть внутрь. Видимо, они получили приказ ехать безостановочно до самого конца. Как долго ей придется просидеть в этом закутке, трудно было представить. Уронив голову на грудь, она заплакала; слезы текли по щекам, их даже нельзя было стереть, потому что руки оставались связанными за спиной. Из горящих, распухших сосков непрестанно сочилось молоко.

Адам со своим отрядом уже миновал Киев и выехал на петербургский тракт. Расспросы на почтовых станциях показали, что одна карета и примерно пятнадцать вооруженных всадников проезжали мимо, меняя лошадей. На описание внешности генерала Дмитриева люди согласно кивали. Кто-то сказал, что слышал, как из кареты доносился плач младенца.

Адам глубоко задумался, опустив подбородок на грудь. Они преследуют Дмитриева с ребенком и должны продолжать преследование, хотя тем самым с каждой верстой отдаляются от Софи. Им не удалось точно выяснить, когда одна из карет изменила свой путь; наверняка они знали только то, что это произошло до въезда в Киев. А это означает, что путь Софи лежит через степи по направлению к Сибири. Дмитриев не мог принять такое варварское решение! Тем не менее, Адам не сомневался, что так оно и есть.

– Барин! – послышался из темноты негромкий, взволнованный голос Бориса.

Адам, который как бывалый воин, привыкший к дальним переходам, ухитрялся дремать в седле, мгновенно очнулся.

– Что случилось?

– Мы уже в трех верстах от них, – сообщил Борис. – Только что вернулся разведчик.

Адам нахмурился. Он был решителен и спокоен; от близости предстоящей схватки он почувствовал новый прилив сил. Не желая натолкнуться на отряд Дмитриева внезапно, Данилевский три часа назад выслал вперед разведчиков, которые должны были двигаться параллельно дороге, используя редкие деревья и кустарники в качестве прикрытия.

– Сколько их точно?

– Шестнадцать, считая кучера.

– Как вооружены?

– Сабли и пистолеты.

– Теперь мы все отправимся на разведку, Борис. Неплохо бы устроить небольшую засаду, – задумчиво проговорил Адам. – Князь Дмитриев и шайка его бандитов должны оказаться в лапах еще более свирепой шайки разбойников.

Взяв в сторону от светлой ленты вьющейся по степи дороги, чтобы не попасться на глаза, отряд прибавил ходу. Когда Адам посчитал, что они наверняка обогнали противника, он вернулся на тракт и стал пристально вглядываться в ночную тьму, чтобы в неверном свете луны не пропустить подходящее для засады местечко.

Наконец они оказались в таком месте, где дорога как бы ныряла вниз и шла между каменистых осыпей. Укрытие, конечно, слабое, но выбирать не приходится, решил про себя Адам. Взглянув на небо, он произнес, обращаясь к Борису:

– Через час начнет светать. Мы должны покончить со всем этим раньше.

– Само собой, – кивнул мужик, – не хотелось бы лишних глаз. Вдруг генерал выкинет какое-нибудь коленце?

Адам издал короткий смешок:

– В таком случае, Борис, путь пеняет на себя. Он сам виноват.

– Так-то оно, конечно, так, – согласился тот. – А все же в темноте вернее. Какие будут приказания, барин?

Адам не мог не улыбнуться этой военной хитрости, столь свойственной Борису. Он оказался самым надежным напарником в сложнейших переделках. Отряд терпеливо дожидался на дороге. Все были расслабленны и спокойны, уверены в своем командире и полны решимости действовать. Получив указания, они молча растворились за камнями по обе стороны дороги. Коней отвели подальше, за пределы видимости, и надежно привязали. Самых опытных стрелков Адам разместил в начале и конце узкой ложбины. Адам сурово потребовал лишь одного: в генерала Дмитриева не стрелять.