Коварство и любовь - Бертрис Смолл

– Ждите за дверью, господин Ласселс. В моем обществе госпоже Холл опасность не угрожает. Подойдите, дочь моя, и мы побеседуем. – Архиепископ провел ее в личный кабинет, плотно притворив дверь. – На улице промозгло и холодно, госпожа Холл, – продолжал он. – Сядем поближе к огню. – Он прилагал все усилия, чтобы женщина чувствовала себя свободнее – ведь предстояло убедить ее припомнить мельчайшие подробности. Если повезет, ее история не выйдет за пределы этих стен, и ему ничего не придется делать. Архиепископ уже решил, что Ласселс – всего лишь фанатик, от которого слишком много бед. Позже придется заняться им отдельно.

Томас Кранмер терпеливо дожидался, пока Мэри не усядется. Она старательно расправила юбки, а он предложил ей чашу сладкого разбавленного водой вина. Опустившись в кресло, архиепископ попросил:

– Объясните, почему вы решили сообщить брату подробности из прошлой жизни нашей королевы.

– Ваша милость, я не хотела, – сказала Мэри Холл. – И я ни словом бы не заикнулась. Конечно, госпожа Кэт вела себя не очень добродетельно, но я надеялась, что замужество ее исправит. Однако и Джон, и мой супруг Роберт все время настаивали, чтобы я искала место в королевском доме. Я отвечала, что не хочу служить у королевы, да все без толку! Они продолжали настаивать, просто житья не давали. Каждый божий день рассказывали, кто еще из моих прежних товарок из герцогининого дома искал у королевы милостей. Она всем давала место! Я могу сладить с мужем, но Джон совсем из другого теста – зубы сломаешь. В конце концов я сказала брату, чтобы отстал, потому как я не желаю идти к королеве. Если угодно, мне было ее жаль. Он спросил меня почему. И я сказала – все эти женщины требуют, чтобы она взяла их в услужение. И бедняжка не может им отказать из страха, что они начнут злословить о ее жизни в Хоршеме и в Ламбете. Ваша светлость, разве это по-христиански? Если бы королева сама послала за мной, чтобы взять на службу, я бы с радостью согласилась. Но я не хотела быть такой, как все. Угрожать, чтобы получить место, – подумать только!

Но Джона мои слова не убедили. Он хуже терьера, который обязательно вонзит зубы в крысу. Он захотел в точности узнать, что такого сделала тогда Кэт, если теперь стервятники решили поживиться. Прошу, однако, учесть – я думаю, что многое из того, что случилось, совсем не ее вина. Она была совсем молоденькой, невинной девочкой. Джентльмены пользовались ею, вот и все. Я пыталась ее предостеречь, но она очень упряма, а я была всего-навсего горничной.

Вдовствующая герцогиня ничего не замечала. Просто не желала замечать. Когда с домочадцами приключалась беда, она принимала меры, однако почти всегда уже после того, как дело выплывало наружу. А тут не нашлось желающих рассказать, что творилось под крышей ее дома. Они сами были в этом замешаны – рыльце-то было в пушку. Герцогиня задала бы им трепку!

– Расскажите все, что помните, – спокойно попросил архиепископ. Он казался таким добрым и обходительным, что Мэри Холл совершенно перестала бояться. Именно этого и добивался архиепископ.

– Я знавала королеву совсем крошкой, сэр! Я заботилась о ней и ее сестрах, когда они только приехали к нам в Хоршем. Ох, что за капризная и взбалмошная оказалась девочка! Но у нее было доброе сердце. Ее нельзя было не полюбить, и я ее полюбила. За год до того, как Кэтрин переехала из Хоршема в Ламбет, я сказала вдовствующей герцогине, что девочка очень любит музыку. И тогда хозяйка прислала к нам музыканта. Это был красивый парень, бездельник по имени Генрих Мэнокс. Он должен был учить леди Кэтрин играть на лютне и красиво петь.

Но юный Мэнокс злоупотреблял своим положением. Моя маленькая госпожа думала, будто он хочет на ней жениться, а ему-то всего и нужно было, что забрать девичью честь. Злодей он был, этот Мэнокс! Я предупреждала его, чтобы держался от нее подальше, но потом узнала, что они все-таки встречаются тайно. Однажды вдовствующая герцогиня приехала с визитом и застукала мою хозяйку с Мэноксом – голубки занимались рукоблудием. За эту мерзость она приказала выпороть обоих, и Мэнокса затем отослали назад в Лондон.

– И ваша хозяйка оплакивала его отъезд?

– Не особенно, – отмахнулась Мэри Холл. – Она твердила всем встречным-поперечным, что хотела за него замуж и что они помолвлены; на самом деле ничего такого не было. Просто мечты девушки, которая влюбилась в первый раз в жизни. Будь он даже любовью всей ее жизни, ей бы не позволили. В конце концов, она же Говард! А он простой музыкантишка.

– Разумеется, – кивнул Томас Кранмер, соглашаясь. – Скажите, госпожа Холл, когда леди Кэтрин приехала в Лондон?

– Ох, сэр, это было целый год спустя, и Мэнокс ждал ее, чтобы продолжить с того, на чем остановился. Да только она и слышать о нем не хотела, так и заявила ему, очень недвусмысленно! Уверяю вас, он не обрадовался. Но я не сомневаюсь, что он хвастал тем, как успел с ней позабавиться, и божился, что она к нему вернется.

Улыбнувшись, архиепископ снова наполнил вином ее маленький кубок.

– Продолжайте, мадам. Расскажите о Фрэнсисе Дереме. Когда он познакомился с леди Кэтрин? Как далеко зашли их отношения?

– Фрэнсис Дерем был одним из наемных солдат герцога. Как и Мэнокс, он не был ей ровня, да это его не смущало. Разумеется, Мэнокс зеленел от ревности, когда видел, что Дерем пытается за ней приударить. А она просто в восторг приходила, когда парни начинали из-за нее драться. Ей завидовали все девицы Ламбета!

Дерем очень быстро вышел победителем. Он был удалец, не то что бедняга Генрих Мэнокс, да и положение занимал более завидное. Он мог строить из себя джентльмена – куда там лютнисту. Мэнокс увял, исходя желчью и злобой, а юная леди все больше благоволила к Фрэнсису Дерему. Но он не был джентльменом, нет, не был! В своей дерзости он зашел с нею слишком далеко. Однако, когда я выбранила ее, она сказала, что Дерем обещал на ней жениться. Я не верила своим ушам. Неужели та же глупость, что и с господином Мэноксом? И я сказала: «Девочка моя, ты не имеешь права обещаться кому бы то ни было! Когда придет время, твой дядя-герцог подыщет тебе достойного супруга. Вот так-то!» Но она твердила – Фрэнсис Дерем и никто больше.

Вот на этом, милорд архиепископ, наша давняя дружба начала понемножку увядать. Я не могла потворствовать дурному поведению миледи. Еще и Дерем пригрозил. «Только посмей наябедничать вдовствующей герцогине, – сказал он мне, – и я заявлю, что ты лгунья и хочешь мне навредить. Ты в меня влюбилась, а я не могу ответить тебе на любовь. Ты потеряешь место, и кто тебя после этого возьмет в дом?» Что мне оставалось делать? Только молчать.

И тогда Томас Кранмер задал решающий вопрос:

– Вам известно, какие именно вольности позволил себе господин Дерем в отношении леди Кэтрин?

– Конечно, сэр, известно, хотя моя хозяйка нашла им оправдание – ведь однажды они должны были пожениться! И этому верили все молодые люди в доме, потому что и он, и она постоянно твердили о своих намерениях. По крайней мере, у Дерема были честные намерения, а вот у Мэнокса – нет. Бывало, Дерем тайком забирался в женскую спальню, а потом и в постель леди Кэтрин. У меня было обыкновение ночевать вместе с ней, хотя потом я перестала. Я была замужней женщиной, поэтому отлично понимала, что означают эти стоны и возня по ночам. Некоторые честные девушки отказывались ночевать в одной комнате с ней, потому что им было стыдно.