Шарко - Франк Тилье

Симону Кордюалю наверняка недолго оставалось до пенсии. Облысевший, с двойным подбородком и брюшком бонвивана, картину довершали усы, подстриженные на манер половой щетки. Вид у него был не слишком занятой, а рабочий кабинет он обустроил по своему вкусу: кофемашина, микроволновка, самые разнородные предметы… Повсюду развешены фотографии всей семьи, даже собаки. Мужчины пожали друг другу руки, и Николя уселся на стул, не дожидаясь, пока Кордюаль ему это предложит. Он выложил перед собой досье и перешел прямо к сути:

– Я пришел к вам в связи с делом Рамиреса.

Кордюаль опустил глаза на синюю папку, в которой лежала куча бумаг, потом недоверчиво уставился на Николя:

– То самое, о котором столько говорят. Тринадцать тел… Но это же вы его ведете, разве нет? Не очень понимаю, чем могу вам помочь.

– Я хотел бы вернуться к самому началу, к моменту исчезновения Летиции Шарлан в мае. Осталось несколько деталей касательно того периода, которые следует прояснить. Для начала мне хотелось бы, чтобы вы рассказали, что именно вас связывает с Анатолем Кодроном.

Лейтенант встал и направился к кофемашине:

– Кофе?

– Да, пожалуйста.

Тот нажал на кнопку, чтобы подогреть уже готовый напиток. И ткнул подбородком в фотографию, на которой двое мужчин улыбались, стоя рука об руку:

– Анатоль был в другой команде, но мы тридцать лет проработали рядом. Он был сослуживцем, а главное – отличным другом. Мы почти каждый день вместе обедали, ходили в гости друг к другу. Это он с самого начала занимался тем делом, пока его не передали в Бюро по розыску. С тех пор прошло четыре месяца, что я могу еще добавить?

– Расскажите о частном расследовании, которое он продолжал вести. Нам известно: даже уйдя в отставку и уже после того, как дело передали в Бюро, Анатоль Кодрон перерыл весь Атис, собрал свидетельские показания, которые ясно указывали на присутствие строительного грузовичка. Он обратился к вам, чтобы получить данные из картотеки номерных знаков, поскольку сам уже не имел доступа.

– Я просто оказал маленькую услугу старому товарищу.

– Именно так всплыла личность Жюльена Рамиреса. Затем вы запросили данные из базы правонарушителей и поняли, что у парня темное прошлое: бывший заключенный, преступник, отсидевший за попытку изнасилования. Тогда Кодрон связался с коллегами из Бюро, чтобы сунуть им под нос результаты ваших изысканий…

Кордюаль разливал кофе по чашкам, стоя в пол-оборота. Он слушал, вроде бы никак не реагируя, и Николя продолжил:

– Коллеги заинтересовались Рамиресом, но быстро оставили этот след, потому что на момент исчезновения сам он работал в тридцати километрах от предполагаемого места. Если только он не обладал даром раздваиваться, похитить Летицию он не мог. Мы сейчас говорим о конце мая.

– Похоже, вы в курсе всей истории, – заметил лейтенант, протягивая ему чашку.

Николя подтолкнул папку к собеседнику, который снова уселся за стол:

– Не вполне. Посмотрите сами.

Кордюаль откинул обложку, пролистал первые страницы, и его взгляд мгновенно помрачнел.

– Что вы ищете?

– Я хочу понять. Спустя месяц, в начале июля, вы связались с окружным судом Бобиньи и отослали запрос на предоставление этого досье, в котором содержится стенограмма судебного процесса Рамиреса. Итак, вы с Кодроном по-прежнему были в деле. Вы так и не отступились, только сделали вид и продолжили расследование своими силами.

Его собеседник медленно закрыл папку:

– Нет. Я всего лишь просмотрел копию дела в личном порядке, а потом уничтожил ее.

– Не рассказывайте мне сказки, лейтенант. Рамирес был настоящей мразью, вы не ошиблись, и если бы Бюро действительно поверило тому, что говорил Анатоль Кодрон, удалось бы спасти несколько жизней. Раз вы несколько недель спустя запросили это досье, тому была другая причина, а не удовлетворение личного любопытства. Кто-то подтолкнул вас. Кто-то, не желающий сдаваться.

Кордюаль подобрался в кресле, смирившись:

– Анатоль хорошо знал малышку. Видели бы вы, в каком он был состоянии, когда она исчезла! Прямо бешеный пес. В последнее время он просто на дух не выносил преступлений, ему действительно пора было на пенсию. Но это исчезновение стало для него личным делом. Вы не знаете, что такое убеждения, которые накапливает старый коп к концу карьеры. И ощущение, что он уходит побежденным… Анатоль не мог заставить себя жить спокойно, когда малышка, возможно, попала в сети какого-то маньяка и ее держали пленницей.

Он отхлебнул кофе, Николя последовал его примеру.

– Анатоль был убежден, что Рамирес в этом замешан тем или иным образом. А раз уж Бюро плюнуло на этот след, он начал вести слежку самостоятельно. В бильярдном клубе его больше не видели, хотя он говорил жене, что ходил туда. Я думаю, он засел в засаде где-то рядом с тем домом и наблюдал за передвижениями мерзавца.

– Вы думаете? Вам он ничего не рассказывал?

– Нет, он не хотел меня втягивать больше необходимого, чтобы я не влип в неприятности. Кроме того случая, когда ему пришлось ко мне обратиться, чтобы заполучить то самое судебное дело, – он знал, что у меня там хорошие связи. Он решил покопаться в личности Рамиреса. И я ему помог в последний раз. Я отправил запрос в окружной суд, слегка растянув сроки расследования, которое мы открыли в мае, получил копию и отдал ее Анатолю. Он ее унес. Несколько дней спустя бедняга скончался от сердечного приступа.

Николя переварил информацию, запив ее несколькими глотками кофе. Эта копия должна была где-то остаться. В доме Анатоля? Потом он спросил:

– Никто другой к этому досье не прикасался?

– Насколько я знаю, нет.

– Имя Франка Шарко вам что-либо говорит?

Кордюаль покачал головой:

– А должно?

– Два человека извлекли копию дела из архива суда: вы и один из наших лейтенантов, но он получил ее только вчера. А Франк Шарко, который работает у нас, был в курсе некоторых содержащихся в нем деталей до нашего запроса в суд. Значит, он точно знаком с вашей копией.

– Ну что я могу сказать? Может, он знал Анатоля?

Николя допил последний глоток и поднялся:

– А Люси Энебель… может, это имя скажет вам больше?

На этот раз пожилой лейтенант кивнул:

– Люси Энебель? Да, да, конечно. Анатоль столько о ней рассказывал. Ну еще бы, племянница в уголовной полиции, он так ею гордился.

– Как… Племянница, вы говорите?

Николя почувствовал ком в желудке. Он ушам своим не верил.

Итак, Анатоль Кодрон был дядей Люси Энебель.

– Лейтенант Шарко? Маркус Мальмезон.

Сидя за рабочим столом, Шарко прижал трубку к уху: