Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии) - V.S.

который почему-то ходит за тобой, мы создадим жизнь человеческого духа.

— А?

— Да, ничего, старайся.

— Дядя Паша, вы ведь не гримёр?

— Нет, Павел, я — режиссёр, а ты (психологическая пауза) — никакой не юрист, ты — актёр! Причём ты из тех актёров, кто сначала создаёт образ персонажа вне себя, а потом делает этот образ своим alter ego; ты не способен вырастить образ из себя, ты для самого себя просто не существуешь; если бы я был менее опытным режиссёром и не понял этого качества в тебе сразу, то не смог бы тебе помочь, поэтому к завтрашнему дню проделай следующую умственную работу: выбери несколько актрис кино в качестве прототипа будущего образа. Понял?

Я задумался над последними словами дядя Паши.

— Изучить мимику и жесты? — спросил я.

— Нет. Просто улови настроение, — режиссёр прищурился и задумался.

Потом очнулся и хлопнул в ладоши так, что я вздрогнул.

— Так какие дорогие автомобили продаёт наша девочка? Мерседесы? — слегка изменившимся голосом спросил режиссёр.

— Ягуары. Ягуары и Лэнд Роверы, — я ощутил прилив вдохновения.

Наверное, правда вымысла возбудила природу… Как там говорил Станиславский?.. А потом я понял, почему произошла перемена в моём учителе. Он меня мысленно похоронил… Режиссёр понял, что я понял, и к нему вернулся энтузиазм усиленный стократно.

— Ага, хорошо. Дальше, — было заметно, что дядя Паша о чём-то попутно соображал, даже достал из внутреннего кармана пиджака фляжку, отвинтил, но, вспомнив, что всё закончилось, сунул обратно.

— А можно она будет лесбиянкой? — ни на что не надеясь, спросил я.

— Не получится, бисексуалкой — да. Вот какая штука, — женщина, осознающая свою сексуальность, так или иначе, будет спать с мужчинами, поскольку у неё есть то, что идеально подходит к тому, что есть у мужчины. Связь с женщинами она может иметь для души…

— Понимаю, — действительно понял я.

— Теперь уматывай. Завтра в час. Запиши мой номер. Выйдешь из здания — сделаешь дозвон, — здесь не ловит.

Я записал номер режиссёра и умотал.

Выйдя на улицу, я взглянул на часы, двадцать часов десять минут. После искусственного света гримёрной, перед глазами плыли какие-то круги. Я набрал номер режиссёра.

— Поль ты? — раздалось на том конце.

— Да, дядя Паша.

— Поль, подумай об актрисах для копирования.

— Да, дядя Паша, — режиссёр положил трубку.

Чёрт возьми, как же я буду покупать всё по списку? Косметику-то ещё ладно, но то, что надо мерить на себя! Мне необходима женщина, женщина, которой я могу доверять. Муся… Я залез в записную книжку телефона, намереваясь позвонить Мусе, чтобы попросить её составить мне компанию в завтрашнем утреннем походе по магазинам. Я уже было нажал на нужный контакт, как телефон зазвонил, номер был неизвестен.

— Алло, да, — сказал я.

— Поль, улым, это дядя Радик, — от голоса Раисыча, учитывая сложившиеся обстоятельства, мои яйца сжались от животного страха.

— Да, Радик Раисович, что-то ваш номер у меня не определился, — мой голос заметно дрожал.

— Так я со своего номера, улым, не мог целый час до тебя дозвониться, — уж подумал, что ты обиделся на меня за что-то.

«Обижаться — удел Бога и маленьких детей», — вспомнил я фразу из «Мотылька».

— Ну что вы, Радик Раисович, просто я был в таком месте, в котором телефон не ловит, — мне хотелось бросить телефон на тротуар и бежать, бежать куда глаза глядят. — Что, Радик Раисович, какое-то поручение для меня есть, — я никогда не мог держать себя в руках при испуге, всегда или заискивал или необоснованно грубил, сейчас я заискивал.

— Нет-нет, улым, просто так звоню, — узнать как дела, никуда не собираешься уезжать?

Какого чёрта он меня об этом спрашивает?! И что я должен ему ответить? Включить дурака?

— То есть как уезжать, Радик Раисович? У меня отпуск только в сентябре, — типа я не понимаю, как такое вообще можно спрашивать, ведь в понедельник на работу.

— А, ну конечно, улым, а я и забыл… Ну давай, ала бирса, до понедельника.

— До свидания, Радик Раисович, до понедельника, — он повесил трубку.

Я весь взмок. Что значит: «ала бирса, до понедельника», как это, мать твою, прикажешь понимать?! Этот урод хотел прощупать меня, — не знаю ли я что-либо об их планах касательно моей ликвидации. Самое паршивое, что я не знаю, — выдал я себя своим волнением или нет?! Недооценивать этого засранца было бы глупо. Я запрыгнул в машину и сорвался в сторону дома. Через минуту я вспомнил, что хотел позвонить Машке. Я остановился, нашёл её номер телефона на «Яблоке» и набрал его на дешёвенькой Нокии, с которой несколько часов назад звонил Коле Стасову.

— Алллло, здравствуйте, — она всегда говорила «здравствуйте», когда видела незнакомый номер.

— Мусь, привет это я, мне необходима твоя помощь, это очень важно. Давай, прям сейчас увидимся. Ты где? Ага… Угу, буду через десять минут.

Время двадцать два часа тридцать минут, я лежу на диване в своей комнате, Кеша сидит у меня на груди и рвёт мою домашнюю футболку, а Сашка орёт в клетке. Я успел купить бритву за семнадцать тысяч и всю необходимую косметику, включая духи. Ещё я купил тени для век или для глаз, хотя их в списке не было. Я рассказал Мусе часть сложившейся ситуацию и часть того, как я собираюсь из неё выпутаться; завтра я заеду за Мусей в половину одиннадцатого и мы поедем в торговый центр — докупать оставшиеся вещи. Я с трудом поднялся с дивана. Поменял воду попкам, подсыпал корма. Решил испробовать новую бритву, — такой дорогой у меня никогда не было — всегда брился самыми дешёвыми станками, потому что волосы на лице толком расти начали относительно недавно. Я умыл лицо горячей водой с мылом, дважды, затем холодной, протёр льдом (скоро у меня не будет возможности блюсти гигиену лица с таким тщанием), приложил на несколько секунд полотенце; распаковал бритву, — выглядела она добротно, весила прилично; не читая инструкции, я включил прибор. Индикатор аккумулятора показывал необходимость подзарядки.

Спустя полчаса на меня снова накатил смертный страх. Я достал бутылку с дырочкой и фольгу, пошёл на кухню. Мама с Ратмиром уехали на дачу на все выходные. Я, как следует, пыхнул. Набрал Тони. Его я не собирался грузить треволнениями моей жизни, не потому что не доверял, нет, — Тони я бы доверил даже продолжить собственный род, — просто многие знания — многие печали, а в данном случае — ещё и многие опасности. «Алло, Тони, может, увидимся, что-то сна ни в одном глазу». Мы договорились выйти через пятнадцать минут. Я заварил ещё одну бройлерную плюшку.