Женщина справа - Валентен Мюссо

– Чтобы и дальше запутывать следы: я надеялась, что полиция установит связь между исчезновением Бетти и ее встречей с агентом ФБР. Как и было условлено, Уоррен ждал меня. Он был в своем прекрасном костюме, чисто выбрит и свеж. Никто даже представить себе не мог бы, чем он занимался этой ночью. В машине я стерла косметику и переоделась, потом мы направились в Палмдейл. Я провела уикенд, разыгрывая комедию.

– Где находится тело моей матери?

Лора не ответила. Ее взгляд сделался отстраненным, на лице появилась гримаса горя. Ее тело все сотрясалось, будто от рыданий, но она не плакала.

– Лора, что с вами?

Когда она подняла голову, я заметил, что дыхание у нее стало неровным.

– Ничего, это просто… волнение. Долгое время я считала, что, если признаться в преступлении, мне обязательно станет легче, но этого не произошло… Вначале Уоррен отказывался говорить мне, что сделал с телом Бетти. Он больше не хотел ни одним словом упоминать о той ночи; ему было необходимо жить, будто ничего не произошло. У нас разгорелась ужасная ссора, и в конце концов брат мне это сказал. Он работал в Лос-Анджелесе, участвовал в работах по благоустройству…

– Подработка, которую получил через Кроуфорда?

– Да. В городе обновляли комиссариат юго-восточного района. Уоррен похоронил тело там, где на следующей неделе должны были все залить бетоном, чтобы устроить парковку.

– Комиссариат!

– С тех пор не одно поколение полицейских парковало там свои машины… Каждый год я езжу туда 23 января, в день ее смерти. Сколько раз я думала: а не лучше ли будет выйти из машины и постучаться в дверь полицейского участка? Но я не могла решиться. Я не имела права впутывать в это Уоррена: он помог мне из братской любви, и я единственная несу ответственность за то, что случилось.

Я почувствовал головокружение. В горле у меня пересохло, и я проглотил немного чая, который еще оставался в чайнике.

– Ты не обязан мне верить; мне хотелось признаться тебе гораздо раньше. Но на это у меня просто не было сил. Я думала: все будет гораздо проще, когда мы сможем быть все вместе…

– Все вместе?

И снова ее лицо исказилось гримасой. Лора встала, и это простое движение, похоже, доставило ей сильную боль. Судороги так сильно сотрясали ее тело, что ей пришлось опереться рукой о стол.

– Бетти, я и наш крохотный малыш, – с усилием произнесла она. – У нас украли счастье. Мы могли быть так счастливы в нашем доме.

– Какой малыш? Вы что, говорите обо мне?

– Все опять будет как раньше… Мы снова встретим твою маму, Дэвид. Уверена, она сможет меня простить.

Я проследил за взглядом Лоры, устремленным на чашку, а затем с ужасом посмотрел на свою. Поднеся руку ко лбу, я обнаружил, что тот весь мокрый от пота.

– Что вы положили в чай, Лора?

– Успокойся, осталось совсем недолго…

Охваченный паникой, я отошел от стола, взвыв:

– Что вы положили в этот проклятый чай?

Держась обеими руками за живот, Лора простонала. На мгновение я подумал, что она сейчас рухнет прямо посреди комнаты. Не обращая на нее внимания, я устремился к раковине и засунул себе два пальца в рот, чтобы вызвать рвоту. Но так как со вчерашнего вечера не ел, я почти ничего не смог извергнуть из себя. В висках у меня тяжело стучала кровь.

Когда я обернулся, Лоры уже не было. Я поспешил из кухни. Лора была в гостиной, скрутившись от боли на диване. Я присел на корточки рядом с ней.

– Какой яд? Скажите мне, каким ядом вы воспользовались?

– Слишком поздно, Дэвид, – простонала она. – Прости…

Ее лицо снова исказилось судорогой. Вынув телефон, я дрожащими пальцами набрал 911.

– Что у вас случилось?

Последовавший за этим разговор показался мне нереальным: мне казалось, что под воздействием паники и проснувшегося инстинкта самосохранения мое место заняла некая посторонняя сущность, которая и отвечала на вопросы девушки-оператора.

– Отравление… Да, я в этом уверен… Нет, не попытка самоубийства. Женщина примерно 65 лет и мужчина 40 лет… Да, я один из пострадавших.

Голос в трубке прозвучал будто издалека:

– Ваша заявка принята. «Скорая помощь» уже в дороге. Пожалуйста, оставайтесь у себя дома, не делайте попыток уйти.

Когда я разъединил вызов, Лора издала душераздирающий крик, от которого внутри у меня все заледенело. Все ее тело содрогалось в конвульсиях, лицо стало мертвенно-бледным. Зрелище оказалось настолько жестоким, что я почти забыл, что меня ждала точно такая же смерть. Лора выпила две чашки чая и весила килограмм на двадцать меньше меня. Вполне логично, что у меня еще не появились те же самые симптомы…

Совершенно сбитый с толку, я заметил на столе два листа бумаги, лежащие на видном месте.

Меня зовут Лора Бесс Гамильтон. Это признание в убийстве, которое я совершила 23 января 1959 года. Я убила Элизабет Бадина.

Я поспешно пробежал глазами признание Лоры. Здесь рассказывалось обо всем: связь с моей матерью, ночь убийства, роль, которую сыграл во всем этом ее брат… В конце даже стояла дата, прямо над подписью: 8 сентября 1998-го. Иначе говоря, Лора приготовила это признание в тот самый день, когда я пришел к ней. Судя по всему, она положила листок на стол, зайдя сюда за альбомом и захватив яд.

Внезапно я ощутил в основании шеи неприятное неравномерное пульсирование. Мгновением позже череп мой пронзила ужасная боль. Я со стоном сжал голову руками. Яд начинал действовать. Я просто не мог умереть так глупо. Я снова подумал об Эбби, о нашем ребенке, о новой жизни, которая меня ожидает…

Лежа на диване, Лора перестала поскуливать. Тело ее расслабилось. Теперь казалось, будто она дремлет, находясь на полпути между сном и бодрствованием. Мне следовало бы ненавидеть эту женщину за все зло, которое она мне причинила, но тем не менее мне совсем не хотелось видеть, как она умирает. Встав на колени перед диваном, я взял ее за руку.

– «Скорая» уже едет. Держитесь, Лора.

Боль снова хлынула мне в голову, но тотчас же мускулы сжались, как если бы через мое тело пропустили электрический разряд. Ощущение было кошмарным. Примерно минуту я корчился на полу, пока мои конечности не расслабились. Я совершенно изнемогал.

Подняв голову, я увидел Лору, безуспешно пытающуюся вдохнуть воздух, который тело отказывалось ей дать. Ее глаза сделались бледными и какими-то стеклянными. Широко открытый рот выглядел будто большая черная дыра внизу ее лица.

Я сделал усилие, чтобы встать и пересечь гостиную, согнувшись почти вдвое. В коридоре мне, чтобы сохранить равновесие, пришлось опереться на стену. У меня оставалось достаточно сил, чтобы выйти из дома. Оказавшись на лестничной площадке, я буквально рухнул на нее.