Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти - Диана Гэблдон

Уильям пребывал в глубокой тоске – ему еще никогда не доводилось терять товарищей на поле боя и отступать. Было стыдно, но лишь чуть-чуть; генерал прав: при очередной атаке они могут потерять большую часть армии, настолько плачевно ее состояние.

Люди и сейчас выглядели плачевно. Молча построились и под пение труб и барабанов пошли, высоко держа головы, каждый полк за своим знаменем, одетые в потрепанные мундиры – или ту одежду, которую сумели найти. Генерал сказал, что по приказу Гейтса американцы отступили. «Весьма тактично с их стороны», – бесстрастно отметил Уильям. Враги не станут свидетелями унижения.

Сначала шли англичане в красных мундирах, за ними немецкие войска: драгуны и гренадеры в синем, одетые в зеленые пехотинцы и артиллеристы из Гессен-Касселя.

На речной отмели лежали мертвые лошади, и трупный смрад еще сильней омрачал общую картину происходящего. Артиллеристы оставили здесь пушки, а пехотинцы, идя нескончаемым строем, бросали патронташи и складывали мушкеты. Некоторые солдаты в ярости ломали приклады, прежде чем швырнуть оружие в общую кучу. Уильям видел, как барабанщик пробил ногой барабан, прежде чем уйти. Сам он не был ни зол, ни испуган. Больше всего хотелось снова увидеть отца.

* * *

В Саратоге Континентальная армия и ополчение выстроились по обеим сторонам дороги, идущей вдоль реки. Пришли несколько женщин и остановились в отдалении, наблюдая. Я могла остаться в лагере и увидеть историческую церемонию капитуляции с участием двух генералов, но предпочла пойти за войском.

Взошло солнце, и туман рассеялся – последние несколько недель так происходило каждый день. Пахло дымом, октябрьское небо было бездонно-синим. Артиллеристы и пехотинцы ровным строем стояли вдоль дороги, и лишь это построение давало понять, что они одно целое. Люди не надели мундиры, но каждый держал в руках мушкет или винтовку или стоял рядом со своей пушкой.

Пестрая получилась компания. У некоторых были пороховые рога и дробницы, кое-кто нацепил на себя нелепый старомодный парик. Стояли в гробовой тишине, выставив вперед правую ногу и положив правую руку на оружие, отдавая тем самым военные почести проходившим мимо врагам.

Я видела, как напрягся Джейми, когда с отсутствующим выражением лица мимо прошел Уильям, высокий и стройный. Джейми ни кивком, ни иным способом не дал ему понять, что он здесь, лишь немного повернул голову, провожая взглядом Уильяма и его солдат. И выдохнул, как будто освободился от ноши.

Уильям в безопасности, говорил его жест, хотя сам Джейми по-прежнему стоял прямо, словно винтовка. Слава богу, он в безопасности.

Лаллиброх

Роджер решил восстановить старую церковь. Здесь ощущался покой – иной причины своему поступку Роджер не находил. Он восстанавливал церковь собственными руками, в одиночестве, камень за камнем.

Бри тоже попросила объяснений.

– Все дело в них, – наконец сказал Роджер, не в силах донести до нее свои чувства. – Похоже на… ну, будто я здесь с ними связываюсь.

Бри взяла его руку, распрямила и нежно провела подушечкой большого пальца по ладони, невесомо касаясь корост и ссадин.

– «С ними», – осторожно повторила она. – Ты имеешь в виду моих родителей.

– И их тоже.

Он имел в виду не только Джейми и Клэр, но и ту жизнь, которую вела их семья. Долг мужчины – защитника и добытчика. Именно глубинное желание защитить заставило его попрать все христианские принципы – накануне рукоположения в священники, ни больше ни меньше – и отправиться в погоню за Стивеном Боннетом.

– Наверное, я надеюсь кое-что осмыслить, – сказал Роджер с кривой улыбкой. – Увязать то, что я, как мне казалось, знал, с тем, кем я сейчас являюсь.

– Ты имеешь в виду, что это не по-христиански – хотеть спасти свою жену от изнасилования и продажи в рабство? – спросила Бри напряженным тоном. – Потому что, если это так, я заберу детей и сменю веру на иудейскую, синтоистскую или еще какую-нибудь.

Роджер улыбнулся шире.

– Я нашел там кое-что…

– Но и потерял немало, – прошептала она.

Бри коснулась холодными кончиками пальцев его горла. Роджер и не пытался спрятать шрам от веревки. Иногда во время разговора с кем-нибудь он замечал, что его собеседник смотрит на шрам. Учитывая рост Роджера, не было ничего странного в том, что люди словно разговаривали со шрамом, а не с ним.

Смысл своего бытия как мужчины, свое призвание – именно это, как ему казалось, он и искал под грудами обрушенных камней, под невидящим взором статуи святой. Быть может, Бог дал ему новый шанс, указав, что он теперь должен заниматься обучением? Неужели его призвание – обучать гэльскому? Есть место, где можно это обдумать; место, время и тишина. Не хватало лишь ответов. Роджер думал все утро, а к обеду, распаренный и уставший, захотел пива.

Он уловил краем глаза чью-то тень в проеме – наверное, Джем или Брианна пришли позвать его на чай… Однако это оказались не они.

Какое-то время Роджер глядел на чужака, пытаясь вспомнить, не видел ли он его раньше. Поношенные джинсы, свитер, грязные светлые волосы неровно острижены и торчат во все стороны… Вроде бы он его знал – широкое привлекательное лицо выглядело знакомым даже со светло-каштановой щетиной.

– Что вам нужно? – Роджер крепче сжал черенок лопаты. В грязном, неряшливо одетом мужчине сквозило что-то такое, от чего Роджеру стало не по себе.

– Это ведь церковь? – спросил чужак с кривой ухмылкой. – Предположим, я пришел просить убежища.

Он вышел на свет, и Роджер разглядел его глаза – холодные и невероятного темно-зеленого цвета.

– Убежища, – повторил Уильям Баккли Маккензи. – А потом, дражайший пастор, вы мне скажете, кто вы такой, кто я такой – и, во имя Господа всемогущего, что мы такое?

10 сентября 1777 года

Джон Грей задумался, сколько же рогов может быть у дилеммы. Два – обычное количество, однако в принципе не исключена возможность встретиться и с экзотической дилеммой – наподобие той овцы с четырьмя рогами, которую он видел в Испании.

В настоящее время его больше всего беспокоил Генри.

Грей написал Джейми Фрэзеру про состояние Генри и спросил, сможет ли приехать миссис Фрэзер. Он в самых любезных выражениях заверил, что оплатит все ее расходы, связанные с путешествием на корабле в обе стороны (королевский флот вполне способен постоять за себя в это неспокойное военное время), а также снабдит требуемыми материалами и инструментами. Он даже раздобыл купорос, который требовался ей для создания эфира.

Он долго еще сидел над письмом, размышляя, писать или нет о печатнике Фергусе Фрэзере и невероятной истории, рассказанной Перси. С одной стороны, это может заставить Джейми Фрэзера тут же примчаться сюда, чтобы самому все разузнать, и велика вероятность, что с ним приедет миссис Фрэзер. С другой стороны, ему по разным причинам, как личным, так и профессиональным, не хотелось рассказывать Джейми Фрэзеру что-либо о Перси Бошане. В конце концов он так и не упомянул Фергуса, написав лишь о Генри.