Владыка мира - Алекс Ратерфорд

– Абуль Фазл видел во мне угрозу своему влиянию и положению советника. Я всегда презирал его льстивое лицемерие и едва прикрытое своекорыстие. Его смерть может означать перемены в управлении двором.

– Перемены действительно возможны – в твоих отношениях с отцом. Но ты можешь поставить себя на место Акбара и представить, какую боль причинила ему смерть Абуль Фазла? Думаю, что нет, учитывая все, что между вами происходило. Тогда я тебе расскажу. Вообрази, каково бы тебе было, если бы отец приказал убить Сулейман-бека. После предательства его собственного названого брата и кормилицы твой отец больше никогда и никому не доверял полностью. Я даже думаю, что именно из-за их предательства он отказывается предоставлять тебе и твоим братьям какие-либо серьезные полномочия. Однако со временем Акбар все же начал полагаться на Абуль Фазла. Подумай теперь, что он чувствовал, когда узнал, что его убили по приказу того, кому он должен был доверять, как самому себе. Твой отец получил это известие, когда посещал дворцовую голубятню, проверяя, насколько быстры его любимые птицы и как хорошо они обучены возвращаться к дому. Он едва не лишился чувств и в слезах был препровожден в свои покои, где пробыл два дня, не желая принимать пищу и кого-либо видеть. На третий день он вышел с покрасневшими глазами, взъерошенный и небритый, и приказал объявить при дворе недельный траур по Абуль Фазлу. А потом пошел к твоей матери, чтобы упрекнуть ее в том, что она родила такого непокорного сына. На что она ответила лишь, что рада тому, что у тебя достаёт ума, чтобы противостоять ему.

Салим улыбнулся, представив этот разговор.

– Горе твоего отца – не причина для веселья, – продолжила Хамида серьезно. – Когда я навестила его, Акбар снова разразился плачем. Он сказал: «Я знаю, что за этим стоит Салим. Что я, его отец, совершил такого, чтобы это заслужить? Мои воины и придворные любят и уважают меня. Почему мой старший сын не может поступать так же?» Я попыталась объяснить, что ты еще очень молод и больше печешься о собственных стремлениях и успехах, чем о чувствах других людей. Но еще я напомнила ему, что, несмотря на это, он был к тебе гораздо строже, безжалостнее и нетерпимее, чем ко многим своим сановникам. Что его собственный отец умер раньше, чем у них могли возникнуть любые разногласия по поводу его устремлений, и что в первые годы его правления он, Акбар, был нетерпелив и обижался на любые попытки сдержать его или дать совет. Он признал это, хоть и неохотно. Однако после долгих обсуждений в последующие дни, за которые я убеждала его проявить к тебе великодушие и мудрость, которой он славится во всей империи, Акбар согласился, чтобы я приехала сюда и узнала, сможете ли вы примириться.

– Я очень рад этому, но разве отец способен предоставить мне власть, которая мне требуется? Разве он не ведет себя как самец тигра, который пожирает свой собственный молодняк, если ему покажется, что они угрожают его силе?

– А ты сам, Салим? Ты сможешь признать, что временами бывал глупым и упрямым? И вел себя именно как молодой самец, когда соблазнил его наложницу Анаркали?

– Это все мое легкомыслие… Я не думал о последствиях своей страсти, желал лишь обладать ею. Я признаю́, что был неправ… Это стоило Анаркали жизни… и да, в тот раз я испытывал терпение своего отца.

– Это еще мягко сказано. Твой отец – великий человек, воитель столь же могущественный, как и его предки Тимур и Чингисхан, но также и более терпимый, более мудрый правитель. Я знаю, что родители и дети великих людей часто видят их не такими, как все остальные люди. Однако ты не проявил к нему уважения как к родителю, человеку и падишаху. Ты уронил его достоинство, которое столь значимо в его положении. Будь он менее великодушен или не пожелай оправдать это юной страстностью своего сына – тебя бы казнили точно так же, как Анаркали.

– Я знаю это, и я ему благодарен. Но в других случаях отец много раз пренебрегал мною и своим показным презрением заставлял меня терять лицо перед всеми придворными.

– Ты причинял ему боль, не умея обуздать и другие свои желания – не только свою любовную страсть. Как и твои единокровные братья, ты шатался вокруг дворца пьяный до бесчувствия или со стеклянными от принятого опиума глазами. Твой отец – гордый человек, он очень блюдет достоинство своего титула. Твое поведение оскорбляло и его, и тебя в глазах придворных.

– Но я попытался преодолеть свои привычки, в отличие от Даниала или Мурада, когда тот был еще жив.

– И поэтому отец идет тебе навстречу.

– Да? А как же Абуль Фазл?

– Акбар думает, что ты старался наказать его, своего отца, убив его лучшего друга, но он ставит кровные узы выше дружбы. На самом деле он знает, что должен будет поступить именно так. Мурад умер, Даниал спивается, поэтому ты и твои сыновья станете будущим династии.

Салима захлестнула волна облегчения. Он правильно понял намерения отца.

– То есть он признает, что я ему нужен?

– Да. Но и ты должен признать, что он тебе нужен еще больше. При желании Акбар мог подавить твой мятеж. Даже если бы он просто публично отрекся от тебя и лишил наследства, то тебе было бы трудно сохранить влияние на своих последователей. Ты ведь это понимаешь, верно?

Салим ничего не сказал на это. Бабушка права. Его собственное положение не было таким прочным, каким принцу нравилось его представлять. Его намерения надавить на отца, чтобы получить от него власть, ни к чему не привели. Казна Аллахабада быстро пустела. Вскоре ему придется искать деньги – или его войско начнет таять. Салим был оторван от двора и знати, а именно там находились многие фигуры, которых нужно обойти, если он хочет унаследовать престол своего отца. Принц хотел видеть своих сыновей, которые знакомы только с мнением своего деда относительно его мятежа. И самое главное, он знал, что – по крайней мере, в недалеком прошлом – в своих спорах они оба были не правы. Но гордость не позволяла ему этого признать. Наконец он просто сказал:

– Да.

– И ты согласишься примириться с ним?

– Да… при условии, что обойдется без унижений.

– Так и будет. Я даю слово. Твой отец согласился позволить мне взять все в свои руки и устроить церемонию во дворце.

– Тогда я согласен.

– Когда запоют трубы, ты войдешь в дурбар через правую дверь, – давала наставления Хамида.

Салим сопровождал ее в обратной дороге от Аллахабада до места, откуда до Агры, которую его отец недавно снова сделал столицей, останется день пути. Затем он вернулся в свой лагерь, в то время как бабушка продолжила путь в крепость Агры, чтобы сообщить Акбару о согласии его сына на примирение и уладить приготовления к церемонии.

– И ты уверена, что все будут действовать согласно твоему замыслу?

– Да. И ты тоже, вместе с остальными. Теперь приготовься. Я должна занять свое место за перегородкой-джали.

Улыбнувшись и похлопав его на прощание по плечу, Хамида вышла. У Салима оставалось немного времени, чтобы быстро оглядеть себя в зеркале и поправить узел своего зеленого шелкового пояса, прежде чем он услышал звуки трубы. Его сердце отчаянно колотилось, когда он пробирался к дверям, которые раскрыли для него два рослых стражника в зеленых тюрбанах. Войдя, он увидел отца, восседающего на своем возвышенном позолоченном престоле в окружении придворных. Падишах был полностью облачен в алую парчу, белыми были только пояс и церемониальный тюрбан с двумя павлиньими перьями, скрепленными четырьмя большими рубинами. На боку у него висел меч его деда, Аламгир, и когда Салим подошел ближе, он увидел, что его отец надел кольцо их предка Тимура, украшенное рычащим тигром. Не доходя нескольких шагов до престола отца, Салим приготовился низко поклониться в знак почтения, но Акбар внезапно поднялся с престола, подошел и обнял его. Затем, разжав руки, повернулся к придворным.