Голова путешественника. Минута на убийство - Николас Блейк

На лбу у Сквайерса выступили капельки пота, он впился глазами в Найджела. Наконец он произнес:

– Даете слово?

– Даю.

– Хорошо. Помогите мне.

Найджел лег на карниз, вытянувшись во весь рост, и ухватил Мерриона за запястья. Ноги Мерриона скребли по гладкой стене. Он дышал со всхлипами.

– Не могу! У меня не осталось сил! Я…

– Подтягивайтесь, черт вас побери! Нечего распускать сопли!

Грубость, видимо, подействовала на Мерриона. Он выругался и кое-как вскарабкался на освещенный карниз. Здесь он несколько секунд бессильно рыдал.

– А теперь соберитесь! – поторопил его Найджел. – Нам придется ползти до окна кабинета Джимми, остальные заперты изнутри…

Ни с того ни с сего Меррион Сквайерс прервал его:

– Найджел, вы только что спросили меня…

– Вы не готовы? Можно не спешить. Отдохните…

– Нет, я не об этом. Вы спросили: «Зачем вам все это?» – Он конвульсивно дернулся. – Я вам отвечу. Затем, что я не уверен, я ударил Джимми ножом или нет.

– Я же знаю, что это не может не выглядеть подозрительно. Особенно после моей ссоры с директором. Помните макеты для тихоокеанской серии? – сказал Меррион Сквайерс.

– Босса не убивают за то, что он вам устроил разнос.

Меррион бросил на Найджела быстрый взгляд, не то вызывающий, не то настороженный.

– Не забывайте про ирландский темперамент, мой мальчик. Ирландцы мстительны. Они никогда не прощают обид.

– Знаете, если вы хотите сделать признание, лучше подождите суперинтенданта. Он вот-вот подъедет.

Найджел Стрейнджуэйз, закончив завтрак, встал из-за стола и принялся мерить шагами комнату Мерриона. Было без четверти девять утра. Вчера вечером, когда они сняли Мерриона с карниза, он был в таком состоянии, что допрашивать его было по меньшей мере бесполезно. С согласия Блаунта Найджел отвез Мерриона на полицейском автомобиле домой и остался у него ночевать. Полицейский в штатском, который по настоянию суперинтенданта тоже дежурил там, только что сменился. Осмотр здания министерства мало что дал; лишь на первом этаже нашли одно незапертое окно, что могло говорить о чем-то, но могло и не говорить. Сейчас полиция занималась этим.

– Должен сказать, очень непривычно видеть вас в роли детектива, – говорил Меррион. – Лучше бы вы оставались кем были: суровым, но справедливым начальником редакционного отдела. Вам-то самому не противно следить за своими коллегами?

– Я тоже совсем не рвусь в сыщики. Но с другой стороны, следить мне нравится. Наверное, это врожденная любознательность. Я ведь собираю человеческие слабости, как Харки коллекционирует… Послушайте: какая великолепная, какая удивительная работа!

Найджел держал в руках рисунок, сделанный Меррионом, и делал вид, будто только что увидел его. На самом деле нашел он его давно, когда, проснувшись, копался в залежах похожей на сорочье гнездо гостиной.

– Это миссис Лейк вам позировала? – спросил он.

– Вот такого рода «человеческие слабости» вы собираете? – ответил Меррион с раздражением.

– А что тут такого? Разве это предосудительно – нарисовать головку и плечи хорошенькой женщины? Не понимаю.

Меррион нахмурился и ответил не сразу.

– Да, она мне позировала. Я не умею рисовать по памяти.

– Вы хорошо с ней знакомы?

– Я пытался за ней ухаживать, если вы это имеете в виду.

– Вовсе не это. Однако коль скоро вы подошли к вопросу под таким углом…

– А под каким углом вы предпочитаете подходить к хорошенькой женщине?

– А результат?.. Был?..

Сквайерс бросил на Найджела неуверенный взгляд, потом посмотрел на портрет у него в руках. Он, казалось, не мог решить, обижаться ему или нет. В конце концов он желчно улыбнулся:

– Ничего особенного. Иметь я ее, как говорится, не имел. Так, несколько поцелуев. Она – очень глубокое и очень холодное озеро.

– Видно, глубокое столкнулось с глубоким. Она все еще любит Джимми, как по-вашему?

– Она не способна любить без ума никого, кроме самой себя. – Теперь Меррион рассуждал серьезно. – Нет, Джимми был любовник, который – как это у Шекспира? – чах и томился сразу по двум.

– Да, бедная Нита, по-видимому…

– Ах, что такое бедная Нита? Да ничего! Весь жар его души принадлежал Алисе. Да, мой мальчик, и, пожалуйста, не заблуждайтесь на этот счет.

– В таком случае… он весьма оригинально это выражал, – искренне удивился Найджел.

– Не будьте таким наивным! Нита для него была только заменой, суррогатом. У нее он находил ласку, обожание, тихий уют – все то, чего ему не хватало дома. У нее хватило ума, чтобы угадать, чего ему недостает. На самом же деле он во всем этом не нуждался. И начинал это понимать.

– Значит, хотел и в то же время уже не хотел этого?..

– Да, мой неискушенный друг. Джимми не способен на длительную, глубокую, сердечную привязанность. Он из тех, кто в последний момент отступает, не решается идти до конца. Я его понимаю. Я сам такой. Да Алиса и не требовала от него ничего такого: она просто открыла ему отдушину, где он чувствовал себя свободно. Вот почему я говорю, что весь его душевный капитал вложен в нее. А с Нитой он сошелся потому, что в нем – бездна двойственности. С одной стороны, его тянет к кому-то, кому он может полностью подчиниться, в ком может раствориться, потерять себя. С другой стороны, он хочет остаться самим собой, не брать на себя никаких обязательств. Увлечение Нитой – это одна его половина, готовая к полной самоотдаче. Но вторая половина всегда была сильнее, она тянула его обратно. В общем, приходится лишь удивляться, что Нита продержала его так долго… Нужно отдать ей должное…

– Нита сама поделилась этим с вами? – помолчав, тихо спросил Найджел.

– Что вы, черт побери!.. Рад признаться, я был далеко не в таких близких отношениях с покойной.

– Рад? Вы же всегда прохладно относились к ней, разве не так?

– Я смотрел на Джимми и говорил себе: «Держись, Сквайерс, подальше!»

– Хорошо, а как тогда вы все это узнали? Путем абстрактных размышлений?

– Какие там размышления! – возразил Меррион. – Мне это рассказала Алиса. Во всяком случае, помогла все это понять. – Он поразительно точно воспроизвел высокий ровный тон миссис Лейк. – «Я знаю, он еще пожалеет об этом. Он не любит требовательных женщин. Пройдет немного времени, и она наскучит ему до чертиков, Меррион».

У Найджела мелькнула мысль, что если Меррион и миссис Лейк сговорились между собой, то это со стороны Мерриона был очень тонкий ход, чтобы отвлечь от них подозрения. С другой стороны, если яд предназначался Джимми Лейку, зачем Мерриону признаваться пусть даже в платонической симпатии к Алисе? А тот факт, что покушение на Джимми произошло вскоре после отравления Ниты, говорит о том, что истинным объектом и в том и в другом случае был именно он.