Холокост. Новая история - Лоуренс Рис

А вот у Адольфа Гитлера по-прежнему не было никаких сомнений. В радиообращении к нации 30 сентября 1942 года фюрер назвал евреев людьми, которые дергают за ниточки спятившего человека в Белом доме, и с угрозой пообещал: «В Германии евреи в свое время смеялись над моими пророчествами. Не знаю, смеются ли они до сих пор, или уже не склонны смеяться, но ручаюсь, что они прекратят смеяться везде»64. Многие его соратники были настроены не менее воинственно. В октябре 1942-го, вскоре после того, как генерал Фромм представил Гитлеру свой доклад, Роберт Лей, председатель Германского трудового фронта — объединенного профсоюза работников и работодателей, на встрече в Эссене сказал следующее: «Мы сознательно сожгли за собой все мосты. Мы практически решили в Германии еврейский вопрос. Одно это — нечто невероятное»65, а Геринг, выступая в Берлине, заявил: «Пусть немецкий народ осознает одно: насколько необходима была эта битва! Кошмарная ситуация, в которой мы жили раньше, была невыносима»66.

Итак, кто-то уже считал нужным искать возможности выйти из войны раньше, чем она будет проиграна, а кто-то понимал, что, раз все мосты сожжены, придется сражаться до конца. Последние продолжат уничтожать евреев, не думая о последствиях. Неудачи на поле битвы никогда не собьют их с взятого в Ванзее курса. Больше того, со временем станет ясно, что по мере нарастания военных трудностей многие из этих апологетов национал-социализма еще больше укрепятся в своей решимости убивать евреев. И понял ли хоть кто-нибудь из них, что война против евреев — единственная, в которой они могут одержать победу?

В войне нацизма против евреев основополагающим годом стал 1942-й, а главным полем сражения оказалась Польша. И потому, что все самые страшные лагеря смерти были созданы на польской земле и сюда шло подавляющее большинство эшелонов со всей Европы, и потому, что в Холокосте погибло больше польских евреев, чем евреев из любой другой страны, — около 3 000 0001… Половина всех этих людей была убита в ходе «окончательного решения еврейского вопроса».

19 июля 1942 года Гиммлер в ходе инспекционной поездки по Польше дал следующее указание: «Переселение всего еврейского населения генерал-губернаторства должно быть проведено и закончено к 31 декабря»2. По мнению рейхсфюрера, необходимо было полностью освободить от евреев территорию. Он ясно дал понять, что это не пожелание, а приказ: к концу года уничтожить всех евреев.

Польских евреев стали отправлять в лагеря смерти, и почти всех уничтожали там в первые же часы. Депортации могли временно избежать очень немногие — только те, чья работа считалась необходимой. После же прибытия в лагерь — не трудовой, а лагерь смерти — ненадолго остаться в живых могли лишь те, кто попал в рабочую или похоронную команду.

Распоряжение Гиммлера — ключевой момент в истории Холокоста. В начале 1942 года нацисты не могли знать наверняка, сколько евреев им придется умертвить в ближайшее время. Даже в Ванзее все еще говорили о борьбе с Untermensch как длительном процессе, в ходе которого евреи, занимаясь тяжелым подневольным трудом, в конце концов вымрут от голода и изнурения. Но в июле 1942-го рейхсфюрер распорядился иначе: «Мы будем уничтожать евреев массово, и прямо сейчас». Это была принципиально иная позиция, и реализация нового плана стала возможной потому, что технически процесс умерщвления больших групп людей — тех же самых евреев — нацистами уже был в достаточной мере отработан.

Данное решение было принято спустя несколько месяцев после Ванзейской конференции, но считать его только следствием этой встречи нельзя. Если бы в двух уже действующих на территории Польши специализированных лагерях смерти со стационарными газовыми камерами не происходили в это самое время существенные изменения, «переселение» всего еврейского населения генерал-губернаторства длилось бы еще очень долго. Ни в Белжеце, ни в Собиборе не было возможности истребить столько людей, сколько хотелось бы вождям Третьего рейха. Но летом 1942 года оба лагеря активно расширялись. И оснащались новым оборудованием… В середине июня в Белжеце временно перестали принимать эшелоны. Все внимание администрации было сосредоточено на строительстве новых газовых камер, в которых можно одновременно умерщвлять больше тысячи человек. Во второй декаде июля составы начали прибывать снова — надо было приступать к выполнению задачи, поставленной рейхсфюрером. Собибор тоже на время приостановил свою деятельность. В конце июля ремонтировали железнодорожную ветку, по которой евреев доставляли в лагерь, и модернизировали существующие газовые камеры. Их вместимость предстояло увеличить вдвое — с 600 до 1200 человек. Кроме того, 23 июля, через четыре дня после отданного Гиммлером распоряжения, начала работать Треблинка — новый лагерь смерти, который с Варшавой связывала прямая железнодорожная линия протяженностью около 100 километров. Здесь погибнет больше евреев, чем в любом другом концентрационном лагере, за исключением Освенцима.

В этот момент случились несколько событий, имевших чрезвычайно важные последствия. Во-первых, произошли существенные административные изменения. В начале 1942 года генерал-губернатор Ганс Франк был уличен в мздоимстве и предстал перед партийным судом в лице Бормана и Гиммлера, с которыми давно находился в конфронтации. Под давлением серьезных обвинений Франку пришлось пойти им на значительные уступки, и его власть в генерал-губернаторстве ослабла. Что касается политики по отношению к евреям, Гиммлер решил, что отныне там она будет осуществляться исключительно согласно пожеланиям из Берлина, то есть его собственным. И фюрера, разумеется. Это важно, поскольку в генерал-губернаторстве жили около 1 700 000 евреев — больше, чем на какой-либо другой подконтрольной Германии территории. Во-вторых, в генерал-губернаторстве уже действовал личный представитель рейхсфюрера по созданию структуры управления СС и концлагерями (в том числе лагерями смерти) — глава войск СС и полиции округа Люблин Одило Глобочник. Он и руководил непосредственно созданием Белжеца, Майданека, Собибора и Треблинки.

Возник также вопрос с обеспечением продовольствием. В апреле 1942 года в генерал-губернаторстве были сокращены некоторые нормы, что могло вызвать понятное неудовольствие среди немецкого населения. Руководители Третьего рейха свою точку зрения высказали раз и навсегда — прежде, чем испытывать нехватку еды начнут немцы, умрут от голода все остальные. Так сказал Геринг на совещании высокопоставленных чиновников и военных 6 августа 1942 года: «Этой бесконечной заботе о чужих народах должен быть положен конец раз и навсегда. И в этом смысле ваши слова о том, что люди будут голодать, для меня не имеют значения. Пусть мрут, главное, чтобы ни один немец не страдал от голода»3. За несколько дней до этой встречи Гиммлер приказал с августа ограничить поставки продовольствия в Варшаву, а крестьян, которые не будут передавать свою продукцию немецким властям, расстреливать4. Разумеется, есть и другой способ сократить потребность в продовольствии на оккупированных территориях — уничтожить тех, кто в нем нуждается. В данном случае евреев генерал-губернаторства.