Пленники чести - Александр Шатилов

рассвете буду ждать вас на северной окраине старого парка, где меж кустов есть небольшая поляна. Полагаю, нам хватит места, господин поручик!

— Рад, что вы настолько хорошо разбираетесь в окрестностях замка, — сухо ответил Александр Иванович. — Не беспокойтесь, я приду.

— Об оружие предоставьте право позаботиться мне, я достану пару превосходных пистолетов, — любезно сказал Карл Феликсович.

— Как вам будет угодно, сударь, — ответил поручик. — Завтра на рассвете мы сойдёмся в условленном месте.

— Буду с нетерпением ждать вас! — ответил с надменным поклоном Карл Феликсович.

С этими словами, взяв в руки подсвечники, молодые люди покинули комнату, которая тут же погрузилась в кромешный мрак. Виктор же, всё это время боявшийся вздохнуть у своего наблюдательного пункта, буквально потерял способность двигаться, так он перенапряг силы, стараясь остаться незамеченным. Происшествие не укладывалось у него в голове. Этот внезапный разговор и ссора могли кончиться очень плохо для обоих молодых людей. Виктор искренне не понимал, почему бы этим двум не примириться, тем более, испытывая горячую привязанность к поручику и подозревая, что у его сестры могут быть чувства к черноусому франту, он желал всеми силами не допустить этой дуэли. Нужно было, во что бы то ни стало, примирить их, во всяком случае, сделать для этого всё возможное, хоть бы и пришлось силой удерживать молодых людей.

Придя в себя и собрав всю волю в кулак, Виктор направился дальше вглубь коридора, с трудом передвигая окоченевшими ногами, внимательно ощупывая стены, надеясь найти ручку или рычаг потайной двери, столь желанной в эти минуты. Он шёл и шёл, со вниманием проверяя каждый выступ стены, но выхода всё не было. Понемногу холод и отчаяние начали действовать на ослабевшее самообладание юноши. Уже около часа он тщетно брёл по коридору, то поворачивая, то поднимаясь по лестницам, но нигде не мог отыскать выхода. Иногда ему чудились шорохи за стеной, и он внимательно к ним прислушивался, но всякий раз в ушах его лишь звенела мёртвая пугающая тишина. Постепенно перед напряженными его глазами стали проплывать разноцветные круги, за каждым поворотом мерещился монстр. От холода и сырости несчастный Виктор дрожал как в лихорадке, но, не смотря на своё отчаянье и страх, продолжал идти, поддерживаемый надеждой найти выход из этого проклятого лабиринта. Однако время шло, а спасения всё не было. Наконец, измождённый страхом и бессонницей, он опустился на холодный каменный пол. Слёзы бессилия проступили у него на глазах и, обжигая щёки, потекли по онемевшему лицу. Юноша изо всех сил старался прекратить порыв губительной слабости, но от этих усилий слёзы только сильнее текли из его глаз. Так он сидел, рыдая, пока не впал в какое-то забытьё. Ему начало казаться, что в коридоре становится светлее, и в этом свете перед ним проступила чья-то высокая фигура, облачённая во всё чёрное. Тусклый свет масляной лампы озарял грубую кладку. Виктор в исступлении поднял голову и посмотрел на человека с лампой, чей тёмный призрачный силуэт казался огромным и страшным. Неожиданный порыв леденящего ужаса поразил несчастного юношу, на миг парализовав все члены, но уже через секунду Виктор вскочил на ноги и в страхе, которого ещё никогда не испытывал, бросился прочь, издав сдавленный вопль, эхом прокатившийся по тёмной потайной галерее. Тысячи жутких мыслей всплыли в его памяти, подгоняя обезумевшего юношу, не отдававшего себе отчёта в том, куда он движется. Быстрее, быстрее надо было бежать, спасаться! Поворот, ещё один, но вдруг земля ушла у Виктора из под ног, последним, что он запомнил, был страшный удар о каменные ступени и резкая боль в голове. «Вот и конец», — подумал Виктор, теряя сознание. Последним, что он увидел, была высокая дьявольская фигура, проступившая над ним из мрака в свете тусклого загробного света.

Увы, никто не знал, где он, и даже молодые господа, свидетелем чьей ссоры он являлся, не подозревали о том, что Виктор был совсем рядом и попал в беду. Каждый из них отправился в свою комнату, размышляя о предстоящей смертельной схватке. Каждому в эту ночь предстояло охватить мысленным взором всю свою жизнь, вспомнив до мелочей самые счастливые и памятные моменты. Боже, какой короткой и какой длинной в одно и то же время была эта ночь для них обоих! Жизнь, какой бы не казалась она нам, всегда мила, и, хотя с годами человек смиряется с неизбежностью смерти, мало кто добровольно решится покинуть этот мир. Горячность молодости и сильная воля не позволяют нам при всякой опасности инстинктивно бежать, спасая свою жизнь. Плен чести и гордости оказывается сильнее жажды жизни.

Придя в свою комнату, Карл Феликсович внимательно осмотрел заранее приготовленные пистолеты искусной работы, найденные им в одной из комнат замка. И не смотря на то, что подлая сторона его натуры безраздельно подчинила его разум, всё же он был игроком до конца, поэтому он не пожелал заранее расстраивать механизмов одного из пистолетов, который мог бы потом легко подсунуть противнику. Игра была ему дороже жизни. Впрочем, он и не сомневался в своей удаче и меткости.

Сев за стол и засветив ещё несколько свечей, он принялся за письмо, которое должно было представить эту дуэль в самом выгодном для него свете, каковым бы не был исход поединка. И в этот труд молодой франт вложил всё своё коварство и дьявольскую хитрость. Употребив на письмо всю свою жестокую изобретательность, Карл Феликсович ещё раз перечёл написанное.

«Милостивейшая моя тётушка и госпожа, Клара Генриховна, и вы, благородные мои родственники, собравшиеся в доме Уилсон Холла, прошу вас, простите мне мой поступок, от которого я был не вправе воздержаться, и выслушайте покорнейшее и честнейшее моё оправдание. Все вы были свидетелями недопонимания, возникшего между мной и господином поручиком, Александром Ивановичем, перед которым я впоследствии чувствовал страшную вину, и всей душою желал искупить оную самыми искренними раскаяньями и извинениями. Терзаемый угрызениями совести, я неустанно молил господина поручика о прощении, однако, движимый чувством глубокой обиды, он не пожелал меня простить. Минувшей ночью он же вызвал меня на откровенный разговор, который я не осмеливаюсь передать во всех деталях, ибо это недостойно чести джентльмена. И я ни в коем случае не могу винить за то моего родственника. Однако вынужден сделать признание, что неуместный тон Александра Ивановича, его гнусные оскорбления в адрес глубоко чтимой мной хозяйки замка, её гостей, а самое отвратительное — её воспитанницы, мадмуазель Натальи Всеволодовны, побудили меня резко ответить господину поручику, что вызвало в нём ярость, и он, не взирая на воинские и гражданские