Обнаженная натура - Лорел Гамильтон

Эдуард вышел, держа руки в стороны и чуть вверх, показывая, что они пусты. На застегнутой ветровке читались крупными буквами написанные слова «Маршал США». А я даже не знаю, куда я задевала ту ветровку, что он мне одолжил.

— Добрый вечер, полисмен, — произнес Эдуард голосом Теда и далее улыбнулся.

— Добрый вечер, маршал, — ответил полисмен, убрал пистолет, но кобуру не застегнул. — Я должен доложить по рации. Ничего личного.

— Увидел бы я столько оружия сразу, я бы тоже доложил, — тем же непринужденным и улыбчивым тоном ответил Эдуард.

Вот уж чего он не стал бы делать. Либо оставил бы без внимания, либо разобрался бы сам.

Полисмен Томас, согласно фамилии на значке, чуть отошел от нас, не поворачиваясь спиной. Включив наплечный микрофон, он что-то тихо в него сказал. Был при этом достаточно от нас далеко, чтобы мы не слышали. Искал кого-то, кто за нас поручится. Если только ему ответит не помощник шерифа Шоу, то мы в сравнительной безопасности.

Он хмыкнул несколько раз — с такого расстояния можно было только сказать, что согласно хмыкнул. Убрав руку от микрофона, он подошел к нам.

— Все в порядке. Извините за недоразумение.

— Пусть вас это не волнует, — ответила я совершенно искренне. Надо будет найти кого-нибудь, чтобы поставил вопрос о том, что из-за нового закона о ношении на себе целого арсенала истребителя вампиров могут просто пристрелить.

Эдуард опустил руки и с тем же любезным видом сказал:

— Но если вы нас подвезете в участок, это будет очень удачно.

— Не вопрос, — ответил Томас.

Он будто собрался что-то спросить, но передумал. Наверняка хотел поинтересоваться, где наша машина. И копам, и мужчинам не свойственно задавать лишних вопросов. Кроме того, он уже уложил меня лицом на мостовую и сейчас хотел быть полюбезнее.

— Я на переднем сиденье, — сказал Эдуард.

— Ладно, — ответила я.

Что-то в этом слове дало ему понять, что я не слишком довольна. Мы слишком давно и хорошо друг друга знали, чтобы можно было что-то скрыть. Он посмотрел на меня — его лицо было наполовину в тени, наполовину под уличным фонарем.

— Одну минутку, — обратился он к Томасу, и настала наша очередь отойти в сторону от полицейского, чтобы он не подслушал.

Я хотела рассказать Эдуарду окончание моего сна и спросить его мнения, почему этим заинтересовалась Вивиана. Откуда она знала? И что именно знала? Белль Морт перешла из сна в сон, или же она в контакте с тиграми Вегаса? У нее, как и у Марми Нуар, зверями зова служат кошачьи. Но метафизика не является сильной стороной Эдуарда. Он вряд ли знает больше, чем знаю я. Надо поговорить с кем-то, кто будет знать больше. С Жан-Клодом, наедине.

— Что-то с тобой случилось? — спросил он, стоя к Томасу спиной.

— Не могу понять. Надо побыстрее поговорить с Жан-Клодом с глазу на глаз.

— Она тебя спрашивала о твоих снах.

Я посмотрела на него и поняла, что он на это обратил внимание и почти все понял.

— У меня был сон, совершенно ошеломительный сон.

— Пусть будет ошеломительный, — улыбнулся он. — Ты можешь подождать до разговора с Жан-Клодом, или же будем развлекать Томаса?

Я подумала и решила:

— Вернемся к Олафу и Бернардо. Посмотрим, что там с Полой Чу и как подвигается дело. А метафизику я пока задвину на запасный путь.

— Ладно, если ты уверена.

— Уверена? На самом деле нет, но у меня значок. Ну, вот и будем действовать, будто я в самом деле маршал, а не ярмарочный уродец.

Он тронул меня за плечо:

— Анита, это на тебя не похоже.

— Вполне похоже. Я вот и решаю, способна я делать свою работу, или метафизика слишком глубоко въелась, чтобы мне значок носить.

— Метафизика тебе помогает лучше делать эту работу.

— Иногда. Но мы четыре часа потратили на мой целительный сон в обнимку с голым оборотнем-тигром, чтобы другие копы не видели, как мой внутренний зверь прорезал меня когтями изнутри. И на это время нам пришлось обоим отстранить себя от дела, а это плохо, Эдуард. Вот сейчас уже темно, и где-то там — Витторио. Золотое время потеряли, чтобы скрыть, кто я.

— Тогда перестанем спорить и поехали в участок. Бернардо нас догонит.

— Ты не понимаешь, Эдуард, Тед или кто ты сейчас есть: для тебя и для меня последние четыре часа, ушедшие, чтобы меня вылечить и скрыть, кто я, оказались важнее дела. Копы смотрят на это иначе.

— Мы нормально смотрим, Анита. — Не знаю, что отразилось у меня на лице, но он поймал меня за руку: — Не грызи себя.

— Я сказала правду.

— Это правда, только если хочешь в нее верить. Да, мы потеряли четыре часа, но зато ты поправилась, а мы узнали, что Макс не согласен с действиями Вивианы. Мы знаем, что Виктор не в восторге от матушки и стоит на стороне отца. Знать политические расклады у монстров города — это очень ценно, Анита.

Я хотела и могла бы поспорить, но Томас перебил:

— Извините, что вмешиваюсь, но я не могу прервать патрулирование надолго. Мне нужно вас отвезти и вернуться.

— Идем, идем, — отозвался Эдуард, все еще не выпуская мою руку. — Тебе нужно сейчас звонить Жан-Клоду?

Я покачала головой:

— Это терпит, Мы и без того много времени потеряли.

Он чуть задержал на мне взгляд, я посмотрела в ответ чистыми ясными глазами. Эдуард отпустил мою руку и отступил, потом повернулся к Томасу — с открытой честной улыбкой.

— Извините, Томас, не хотели вас задерживать.

— О’кей, но мне придется доложить по начальству, вы же знаете.

— Знаем, — ответила я.

На самом деле мы ничего такого не знали. Одна из причин, почему службе маршалов США не нравилось наше наличие в ее рядах, это что нас в нее всадили без дополнительного вспомогательного персонала. В принципе мы маршалы, но особо перед их начальством не отчитываемся. Противоестественный отдел почти что сам себе закон. Другие маршалы заполняют тонны документов, как только у них случится стрельба на службе, а мы взрываем кого надо и никаких бумажек не пишем. Единственный у нас документ — ордер на ликвидацию. Ставились эксперименты: некоторых из нас питались заставить писать отчеты, но подробности оказались невероятно мрачными и невыносимыми, и кто-то там наверху в службе маршалов решил, что подвиги противоестественного отдела не следует предавать бессмертию на бумаге. В обычной полицейской работе отчеты пишутся, чтобы прикрыть задницу, но когда дело оборачивается плохо, их могут против тебя же использовать. Мы пока что отчеты писать не обязаны и потому до сих пор не писали. Это может поменяться, но пока что политика на эту тему строится по принципу «не спрашивай — не говори».