Последняя игра - Дэвид Эддингс

– Миссия, – срывающимся голосом, позвала егоСе'Недра, – вернись. Здесь мы ничего не можем поделать.

Миссия посмотрел на нее, затем снова на Дерника, потом нежнопогладил кузнеца по плечу, вздохнул и вернулся к принцессе. Она внезапносхватила его и заплакала, пряча лицо на его маленькой груди. Теперь он так женежно погладил ее по рыжим волосам.

Но вот из алькова в дальней стене послышался протяжный,скрежещущий вздох, а затем судорожное дыхание. Гарион пристально посмотрелтуда, и рука его сжала холодную рукоять меча. Торак повернул голову – глаза егобыли открыты. Ужасное пламя горело в левой глазнице маски, когда бог проснулся.

Белгарат затаил дыхание, поскольку Торак поднял обуглившийсяобрубок левой руки, как бы пытаясь стряхнуть остатки сна, в то время как праваярука потянулась к массивной рукояти Крэг Гора, его черного меча.

– Гарион! – вскрикнул Белгарат.

Но Гарион, все еще под властью воздействующих на него сил,мог лишь смотреть на просыпавшегося бога. Какая-то часть его сознания пыталасьвысвободиться, и рука дрожала от напряжения, когда он с трудом поднял меч.

– Нет еще! – прошептал голос.

– Гарион! – На этот раз Белгарат действительнокричал. Затем в порыве отчаяния старый чародей ринулся мимо застывшего юноши,чтобы самому броситься на все еще лежавшего бога Тьмы.

Торак опустил рукоять меча, почти пренебрежительно схватилБелгарата за грудки и поднял сопротивляющегося старика, как малого ребенка.Стальная маска исказилась в безобразной усмешке, когда бог отстранил от себячародея. Потом, подобно сильному вихрю, вся сила разума Торака обрушилась наБелгарата, разорвала на груди одежду и швырнула через всю комнату. В пальцахТорака что-то блеснуло, и Гарион понял, что это серебряная цепочка от амулетаБелгарата.

Амулет всегда был помощником старого чародея и вот теперьоказался в руках его заклятого врага.

Бог Тьмы поднялся со своего ложа, возвышаясь теперь надвсеми, с черным мечом Крэг-Гором в руках.

– Гарион! – крикнула Се'Недра. – Сделай жечто-нибудь!

Подняв меч, Торак двинулся к упавшему Белгарату. Но тетя Полвскочила на ноги и бросилась между ними.

Торак медленно опустил меч и улыбнулся своей отвратительнойулыбкой.

– Моя невеста, – произнес он скрипучим голосом.

– Нет, Торак! – заявила она.

Он не обратил на ее слова внимания.

– Наконец ты пришла ко мне, Полгара, –торжествовал он, пожирая ее глазами.

– Я пришла посмотреть, как ты будешь умирать.

– Умирать, Полгара? Я? Нет, моя невеста, ты не за этимпришла. Моя воля привела тебя сюда, как это и было предсказано. Иди же ко мне,возлюбленная!

– Нет!

– Нет, Полгара? – Скрипучий голос бога звучалвкрадчиво. – Ты подчинишься мне, моя невеста. Я заставлю тебя склонитьсяперед моей волей. Борьба лишь сделает мою победу еще слаще. В конце концов ябуду обладать тобой. Иди же сюда!

И сила его разума настолько подавляла, что Полгарасклонилась перед ним, как склоняется дерево при резком порыве ветра.

– Нет! – сказала она, тяжело дыша, закрыла глаза ирезко отвернулась.

– Смотри же на меня, Полгара! – приказал он почтимурлыкающим тоном. – Я – твоя судьба! Мы отбросим все, что, как тебеказалось, ты любила когда то, и ты будешь любить только меня. Взгляни же насвоего мужа!

Она беспомощно повернула голову и открыла глаза, чтобыпосмотреть на него.

Ненависть и отвращение, казалось, исчезли, и ужасный страхотразился на ее лице.

– Твоя воля сломлена, возлюбленная моя! – сказалон. – Теперь иди ко мне!

Она должна сопротивляться! Смятение сменилось спокойствием,и Гарион наконец понял. Именно это и есть настоящая борьба. Если воля тети Полослабнет, все они пропали. Все сводилось к этому!

– Помоги ей! – сказал голос.

– Тетя Пол! – устремил Гарион к ней своюмысль. – Вспомни Дерника! – Он знал, не ведая откуда, что только этомогло поддерживать ее. Гарион проникал в ее память, вызывая в ней образыДерника – сильные руки кузнеца… его серьезные глаза… спокойное звучание голоса…и прежде всего невысказанная любовь к ней этого человека, любовь, которая быласредоточием всей жизни Дерника.

Полгара непроизвольно напряглась, всего лишь чуть-чуть, какбы готовясь сделать первый роковой шаг в ответ на всеподавляющий приказ Торака.И как только сделает этот шаг, она погибнет. Но воспоминания Гариона о Дерникеобрушились на нее подобно удару. Плечи ее, которые начали уже опускаться в знакпоражения, вдруг распрямились, а в глазах опять зажглась юля к сопротивлению.

– Нет! – сказала она жадно поджидавшему еебогу. – Никогда я не сделаю этого!

Лицо Торака застыло. Глаза его вспыхнули, когда он обрушилна чародейку всю сокрушительную мощь своей воли, но она твердо противостоялавсему, что он делал, цепляясь за воспоминания о Дернике как за что-то стольважное, от чего ее не могла оторвать даже воля бога Тьмы.

Лицо Торака исказилось от сознания крушения всех его надежд,когда Торак понял, что она никогда не уступит и что ему навсегда отказано в еелюбви. Она победила, и ее победа была как нож, который медленно поворачиваютвнутри раны.

Ошарашенный, взбешенный, обезумевший от ее теперь уженепоколебимой воли к сопротивлению, Торак поднял лицо и вдруг завыл. Это былпронзительный животный вой – вопль невыносимого отчаяния и крушения всего.

– Тогда умрите оба! – проревел он. – Умривместе со своим отцом! – И с этими словами он снова поднял свойсмертоносный меч.

Не дрогнув смотрела тетя Пол на разъяренного бога.

– Настало время, Белгарион! – прозвучал голос вголове Гариона.