Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани

только что в ужасе застыли в воздухе, от облегчения рухнули вниз, практически усевшись на плечи хранимых ими.

Соня про себя подумала, что сама она это видео не видела никогда. И стоит посмотреть, разумеется, не в Сети. Хочется попытаться понять – так ли страшен черт, как его малюют.

Ангел Софьи с ужасом покосился на Ангела Клода:

– Мне показалось или моя подопечная намекала на двойное самоубийство в случае измены? Разве не была она столько раз отдаваться мужчинам ради того, чтобы остаться живой?!

А вот Илларион как раз и смотрел то самое видео. На его глазах Софья, сидящая, будто гребец на надувной лодке голой спиной к видеокамере, в волнах за складками живота рыхлого мужика, отклонялась и возвращалась в исходную позицию, будто гребла. По спине плескались ее чудесные волосы. Выражения лица увидеть было невозможно. Мужик же стонал, орал, подкидывая пузо с неприятным звуком, будто кто-то врывался в снаружи в надутый резиновый шарик.

Илларион, сравнительно легко перенесший все предыдущие акты Сони, от этого весь напрягся, задрожал и извергся в собственную руку. И решил, что, раз Нана сбежала под благовидным предлогом, надо подумать о другой постельной принадлежности. И набрал номер Гии.

– Слушай, ты влюблен в ту пышечку, для которой, якобы, купил квартиру Сони?

– Нет, конечно. Просто мне нужно было выудить из всех тайников компромат.

– Да суть не в квартире, а в девке. Можешь прислать ее мне? После просмотра видео очень хочется сам знаешь чего.

– Знаю, чего – жестко сказал Гия. Я только что лишил ее девственности и пообещал ее пристроить к богатому мужику. Но что к такому богатому, как ты, даже не наделся. Вот только она, как ком теста рыхлого, с нею спать, все равно, что в квашню врубаться.

Прислать за ней машину? Илларион, похоже, был очень возбужден. – Это как раз по мне. После заковыристой Наны хочет кого-нибудь глупого и теплого.

– Да. Я велю ей собираться.

Он вышел к Ирине и сказал, что ей повезло. На свадьбе она понравилась его боссу. Так что сейчас за ней пришлют лимузин.

Ира разозлилась так, что даже расплакалась.

– Как можно так относиться к живому человеку: ты же только что меня любил!

– Если бы любил – дело одно. А если «имел» – другое. Илларион оч-чень большой человек. Постарайся его не злить – это опасно. Ему убить, что чихнуть.

– Тогда я лучше сейчас сбегу.

Нет, не лучше. Сама мне спасибо скажешь, если не станешь кочевряжиться. У тебя не будет никаких проблем. Не притворяйся, что влюбилась в меня, а не в мою машину. А у Лари – для тебя Иллариона – лимузин еще шикарней.

Девушка пошла собирать вещи, все еще злая и недовольная. Но когда она увидела сияющий черным лаком длинный «кадиллак», она неловко и суетливо лавируя толстенькими ножками наподобие куриных окорочков, влезла в него в полном восторге, даже не оглянувшись, чтобы попрощаться с Георгием.

– Нет ничего более вечного, чем любовь, – цинично пошутил беспощадный Гия Цхелава. Хотя по сравнению с нынешним поколением даже его можно бы посчитать романтиком.

Нана, которой на замену была выслана срочно мясо-молочная соперница, тем временем вышла из натопленного как следует вокзала Красноярска в настоящее ледяное царство. Деревья на другой стороне привокзальной площади под грузом снега превратились в склонившиеся до земли ледяные арки, сугробы по краям расчищенного пространства были не меньше двух метров в высоту. Но вовсе не от сияющих бриллиантовыми брызгами берендеевских красот остановилась от неожиданности «Пиковая дама» (кстати, совершенно не накрашенная в напяленной низко на голову шапке она скорее напоминала снежную бабу): а потому, что …воздух в нос не шел! Она пробовала еще и еще. Потом вынужденно раскрыла рот, жадно всасывая будто бы острый на вкус кислород. И сразу губы обледенели. Она не знала, что сегодня тут было более пятидесяти минус по Цельсию. Даже для здешней зимы это слишком.

Увидев панику на лице иногородней дамочки со смуглой кожей, бомбила подкатил на «Ниве-Шеврале». Приспустил заиндевевшее стекло с скрипом и улыбнулся из теплой глубины пахнущей ванилью алой машинки:

– Прыгай, цыганка, не томи.

Дважды просьбу повторять не пришлось. Подоьбрав полы свлей роскошной шубы Нана плюхнулась на сиденье и мгновенно втянула покусанные морозом коленки., одновременно закрывая дверь.

Откуда прибыла, Мандаринка? – разухабистый пенсионер с носом картошкой и смеющимися глазами повернулся к пассажирке всем своим корпусом.

– За что мандаринкой окрестил цыганку, – стилизуясь под интонации гадалки пропела Нана.

– Были когда-то и мы рысаками…Сразу понятно, что не руками ты работаешь всю свою небедную жизнь. И не ногами. А тем, что между ног.

Нана решила не обижаться и не корчить из себя даму из высшего общества. Поэтому рассмеялась, красиво откинувшись на сиденье. Сам того не ведая, подсказал ей водила, что она может спрятаться за национальность цыганки.

– А вот и не прав ты, рысак заезженный. Я работаю в торговле, продаю шубы. Сюда в командировку шеф послал, хотим тут вам наши шубы сбывать.

– Э, спохватились! Пол мира вас с шефом обогнало. Тут трусы купить труднее, чем меха! Ехать-то куда, Шуба-Дуба?

– На пятачок, где квартиры сдают. Мне же здесь неизвестно, сколько кантоваться придется, раз конкурентом тьма. Наши-то шубы они дешевле других, потому что краденные.

– Ну мне и везет! Я то раньше в милиции работал, а тут такой фарт! Связи то у меня в полиции остались, хоть и сковырнули меня с должности. Повезу я тебя сразу к тем, кто этот бизнес крышует. Может, и дня тут не пробудешь, как договоритесь по делу.

– Только не говори, что в полицию меня везешь?! Пошутила я на счет краденых шуб. Обычные они у нас – из Греции.

– Так все одно без крыши не обойтись.

В телефоне, который водитель поднес к уху, раздалось чье-то басистое «алло». И Нана начала на ходу придумывать легенду для кого-то из полицейских. В конце концов, она столько лет имела дело с бандитами. А теперь можно использовать противоположную силу себе во благо. Прав был бывший мент: мандаринкой она работала, ею и продолжит трудиться. Пока не перезреет для этого вида деятельности. А пока красота – дело прибыльное.

Софья позвонила Георгию с учетом того, чтобы в Москве был ранний вечер: в это время все, кто возвращается домой, стоят в пробках. И ей бы не хотелось, чтобы ее беседу с начальником охраны услышал Илларион. Все же она интуитивно понимала, что Георгий на ее стороне. А Илларион – непредсказуем в своих решениях. Сегодня он одарит – завтра обдерет. Так что ей не очень хотелось напоминать о