Странная история дочери алхимика - Теодора Госс

Кэтрин прошла по крыше из конца в конец, чувствуя дикую радость от того, что она выше всех и смотрит на город сверху вниз – такой же восторг пума могла ощущать на вершине скалы в Андах, пока ее не поймали и не отдали доктору Моро, который превратил ее в человеческую женщину. С одной стороны простирались поля крыш, с другой зеленел Риджентс-парк, кроны деревьев колыхались на ветру. До чего же непредсказуема жизнь! Вот она, существо, рожденное в горах Аргентины и заново родившееся на острове доктора Моро. А теперь она оказалась здесь, в центре самого большого города в мире.

Где-то в городских джунглях скрывался Эдвард Прендик. Однажды они встретятся вновь, и тогда Кэтрин перегрызет ему горло.

Диана: – И вы все еще обзываете меня агрессивной!

Кэтрин: – Но мне агрессия присуща по моей природе. Я ведь пума, ты не забыла?

Диана: – И хотелось бы забыть, да ты не даешь.

А что же ей делать сейчас? Остаться здесь? Кэтрин могла свободно идти куда угодно, умела выживать при любых условиях… но вот Жюстине необходим был дом. И этот конкретный дом пока сгодится – по крайней мере на время. В конце концов, Кэтрин вполне неплохо себя чувствовала в цирковом братстве. Наверное, ее человеческая часть, та, что сотворил Моро, нуждалась в обществе других людей. Да, еще придется сказать Лоренцо, куда подевались двое из его артистов. Он ведь всегда обращался с ними хорошо и теперь заслуживал знать правду – пусть не всю правду, но хотя бы то, что они с Жюстиной нашли себе иное пристанище. И собираются начать новую жизнь. Которая кое в чем будет достаточно сильно напоминать цирковую… Ведь и в цирке, и на Парк-Террейс собралось вместе достаточно чудовищ.

Кэтрин: – Да, Мэри, я помню, что тебе не нравится это слово. Но я все равно собираюсь его использовать. Так что можешь не тратить время зря и не портить мою историю своими возражениями.

События минувшей ночи утомили Кэтрин меньше, чем остальных, – в конце концов, она была ночным хищником. Но даже она нуждалась в отдыхе. Так что она спустилась обратно по водосточной трубе и через окно вернулась в комнату, забралась под голубое шелковое покрывало на кровати и уснула, неспокойно ворочаясь, – ей снилась охота на оленя на крутых склонах Анд.

Жюстина: – Мне очень нравится литературный стиль Кэтрин. Он, конечно, драматичен, порой даже слишком драматичен. Но зато я могу видеть происходящее ее глазами, чувствовать то, что чувствует автор, – как животное, трансформированное доктором Моро. Думаю, у нашей Кэтрин огромный писательский талант.

Кэтрин: – Спасибо! А если кто-нибудь хочет рассказать нашу историю иначе – давайте, пробуйте, я только за.

Беатриче еще не спала. Она осмотрела комнату, которая некогда служила лабораторией, а до того – анатомическим театром. Да, она думала, что это помещение отлично подойдет для ее целей. Стеклянная купольная крыша обеспечивала достаточно света. Столы, где раньше сидели студенты, записывая свои наблюдения, подойдут в качестве полок для растений. Лабораторию можно превратить в прекрасную оранжерею. Часть растений будет весьма ядовитой – что скажет на это Мэри? Беатриче пока не знала.

Она поднялась по лестнице в кабинет доктора. Что на самом деле произошло здесь много лет назад? Каким образом доктор Джекилл инсценировал собственную смерть, чтобы превратиться в Хайда и сбежать на свободу?

Кабинет был безукоризненно чист, ни единого пятнышка. Единственными предметами мебели здесь оставались письменный стол и стул, два пустых стеклянных шкафа и диван, на котором она провела первую ночь по своем прибытии в этот дом. В углу возвышалось большое зеркало-трюмо. Что ему довелось видеть за все эти годы? Наверное, не одну трансформацию Джекилла в Хайда… Беатриче заглянула в глубины зеркала, но увидела только себя саму – юную женщину несравненной красоты.

Беатриче: – Кэтрин, ты же знаешь, что я совершенно не воспринимаю себя таким образом.

Кэтрин: – Зато воспринимают все остальные. Честно, твоя скромность – одна из самых раздражающих черт твоего характера. Вкупе с твоей манией насчет избирательного права для женщин и реформы женской одежды. Нет, здесь я не позволю тебе оставить комментарии насчет важности суфражистского движения или опасностей ношения тугого корсета.

Диана: – Здесь предполагалась еще одна сцена насчет чудовища, видящего свое отражение в зеркале?

Прошлая ночь стала одной из самых тяжелых и страшных в ее жизни. Она едва не убила другое человеческое существо – юную девушку, почти ребенка. Это никогда не должно повториться. Здесь, в лаборатории, Беатриче могла жить отдельно ото всех. И изготавливать лекарства, которые будут исцелять людей – этим своеобразно расплачиваясь с миром за смерти, которым она стала причиной.

Беатриче прилегла на диван и накрылась одеялом. Как же она устала… Не столько от недостатка сна, сколько от чувства безысходности, которое не оставляло ее со дня смерти Джованни. Может быть, здесь, подумала она, удастся наконец обрести… не счастье, нет. Но хотя бы покой.

Беатриче сомкнула веки и погрузилась в сны, которые снятся цветам.

Беатриче: – Это хороший поэтический образ, но цветам не снятся сны. У цветов отсутствует головной мозг и, соответственно, его кора.

Кэтрин: – Бога ради, тебе что, трудно немного побыть романтической героиней? Так нужно для сюжета. Мэри для этой роли слишком рассудительная, Диана – слишком взрывная, а Жюстина – слишком долговязая.

Беатриче: – Прости, но я ведь совсем не романтическая героиня. Я ученый.

Когда Мэри наконец проснулась после долгого отдыха, за окном почти стемнело. Она взглянула на наручные часики, но не рассмотрела ничего. Похоже, она проспала весь день напролет! Да еще и не раздеваясь…

Снизу слышались голоса, и на миг замешательства ей показалось, что это горничная Энид спорит с сиделкой Адамс. Потом ей припомнились события минувшей недели. Неужели все это и в самом деле с ней произошло? Должно быть, да – не могла же Мэри такое выдумать! Ядовитую девицу, зверочеловеков и Адама Франкенштейна…

Интересно, кто еще проснулся?

Мэри спустилась по лестнице, потирая глаза, и обнаружила всех остальных в сборе. В большой гостиной горели газовые лампы, в камине пылал огонь. Кэтрин, Жюстина и Диана сидели вокруг стола, накрытого к чаю, с пирогами и сандвичами, как Мэри и предсказывала. Беатриче сидела отдельно от прочих, у открытого окна.

– Мы не хотели тебя будить, – пояснила Кэтрин. – Мы тут пока пытаемся строить планы.

– Какие именно планы?

Так они собираются остаться тут или нет? Или они как раз обсуждают, например, возвращение в цирк? Беатриче, если вдуматься, тоже могла бы к ним присоединиться и зарабатывать на жизнь представлениями… Мэри надеялась, что они все-таки предпочтут остаться у нее, больше, чем на что-либо еще за предыдущую неделю. После всего, что они пережили вместе, она не хотела с ними расставаться, хотела, чтобы этот дом стал их общим домом.