Фактор кролика - Антти Туомайнен

тебе потянутся. Ты станешь другим человеком — счастливым и благодушным.

— Спасибо, — сказал я. — Счастье и радость следуют за ответственностью.

— Это была шутка, Хенри. Ты благодушен, как железный лом, торчащий среди тундры.

Этот образ, не имеющий со мной, как мне кажется, никакого сходства, смешным мне не показался. И вообще, обстановка в этой тесной коробке из стекловолокна была не очень располагающей, тем не менее я все равно решил сделать предложение.

— Как я сказал, когда пришел сюда, что хочу поговорить…

— Мы поговорили.

— Мне кажется, у меня есть взвешенное, выгодное и интересное для обеих сторон предложение, — не сдавался я, — особенно в долгосрочной перспективе.

Юхани снова покачал головой. Я посмотрел ему в глаза и продолжил:

— Я подумал, что через год-другой или там через три, если нам удастся добиться устойчивости роста продаж и посещаемости парка, мы сможем приступить к масштабному обновлению оборудования и инвестициям в инфраструктуру. Тогда ты мог бы возглавить и контролировать это направление, потому что к тому времени в должности управляющего до мелочей изучишь, как в Парке все устроено, так сказать, с нулевого уровня, будешь знать Парк от каждой гайки до финансовых вопросов, по которым я смогу тебя консультировать. На этом этапе мы могли бы обсудить акционирование предприятия и то, как распределить акции. Это мое предложение.

Юхани ничего не ответил. Прошла минута.

Факт остается фактом: я выложил все, что хотел, и больше мне нечего было добавить. Теперь оставалось только уйти, поэтому я начал аккуратно перемещать под столом свои ботинки. После некоторых усилий мне удалось освободиться из узкого пространства между кроватью и столом, и, поднапрягшись, я смог подняться. Скрючившись продолжил свой путь к выходу. Открыл дверь и оглянулся. Это потребовало от меня точной координации движений. Юхани сидел на кровати, повернувшись лицом к окну и уставившись в какую-то далекую точку.

— Юхани, — сказал я. — Я тоже хочу, чтобы работники парка смогли бы исполнить свои мечты. Только если эти мечты реалистичны. Но их время пока не настало. Просто-напросто нет денег. Мне не хотелось бы, чтобы ты скармливал нашим сотрудникам далекие от действительности идеи. Если ситуация еще больше обострится, я не знаю, чего ждать от людей.

Теперь Юхани, кажется, прислушивался ко мне. Повернувшись, он посмотрел мне в глаза. Взгляд был таким искренним, что я перенесся прямо в наше детство.

— Мечты живут, — сказал Юхани. — Ты не можешь их у нас отобрать.

10

Шопенгауэр ходил за мной по пятам и мяукал. Непонятно, чего он хотел. Я дал ему корм с дичью и высоким содержанием микроэлементов, приготовил завтрак себе и сел за кухонный стол. Сначала съел две ржаные лепешки, положив на них нарезку из индейки. Запил стаканом йогурта, подслащенного медом вместо сахара. После этого выпил чаю. Закрыл «Коммерческую газету» на дисплее айпада и пришел к выводу, что готов перейти к следующему этапу повседневных утренних дел. Тем не менее не двинулся с места. Глядел в окно, в темноту, на Каннельмяки. Довольно быстро у меня появилось чувство, что темнота смотрит на меня. Разумеется, я знал, что подобное невозможно, но это ощущение показывало мне, как я на самом деле вижу сложившуюся ситуацию.

Пролетел всего лишь краткий миг после возвращения Юхани. Я и глазом моргнуть не успел. Кажется, еще вчера все было подчинено порядку и имело неплохие перспективы, все было хорошо. Теперь же царил хаос, угрожающий обнулить с таким трудом достигнутые результаты.

Когда-то прояснить ситуацию мне помогал метод отрезков. Я располагал проблемы, требующие реагирования, в виде отрезков прямой в порядке их срочности и важности. Затем перераспределял их с учетом ресурсов, необходимых для решения. Так получалась дорожная карта: план оставалось лишь исполнить, полагаясь на мультипликативный эффект с гарантированным и предсказуемым результатом. Я попробовал повторить это и теперь. Но раз за разом план оказывался перегружен деталями уже в самом начале, а потом все запутывалось окончательно, сворачиваясь в плотный клубок, и распутать его было невозможно.

Я перестал пялиться в темноту и переключился на задачи, которые можно решить в уме, без карандаша и бумаги.

В первую очередь мне нужно было что-то ответить «Финской игре». Я полагал, что уже почти решил эту проблему. Для начала просчитал разные варианты, потом сообразил, как соединить два расчета между собой. Теперь у меня было конкретное предложение, выигрышное для обеих сторон. И несмотря на это, «Финская игра» не давала мне покоя, поскольку все равно оставался риск нового разбирательства со следователем Осмалой. Но это волновало или пугало меня не так сильно, как новая опасность, связанная с Юхани. Если ему за такое короткое время удалось очаровать работников Парка своими сомнительными обещаниями, то что будет дальше? На что они готовы пойти? Почему никого не волновало, что смелые мечты Юхани были неосуществимы? Никто не захотел принять во внимание долгосрочные планы, опирающиеся на факты, тщательные расчеты и анализ рынка. Моих работников, казалось, все устраивало, и они не сочли нужным сказать Юхани, что он сулит им далекие от реальности вещи.

Мои работники.

Я специально их так назвал, потому что по-прежнему считал их своими и — кстати, наконец сообразил, как это сформулировать, — заботился о них. Я считал их самыми близкими своими друзьями из всех, какие у меня когда-либо были. И вот результат…

Шопенгауэр ткнулся носом мне в икру. Он что-то мяукнул, чего я не разобрал, а теперь толкнул меня более решительно. Понятно. Я встал и открыл балконную дверь, выпустил Шопенгауэра, предоставив ему наблюдать за событиями холодного ноябрьского утра. Он видел и в темноте, а это означало, что тьма никогда его не видела. Эта мысль стряхнула с меня оцепенение. Я пошел одеваться.

Завязывая галстук перед зеркалом, я вдруг осознал очевидный факт, собственно, и так лежавший на поверхности: все сводилось к Юхани, рано или поздно начинало вращаться вокруг него и, как много раз показывала практика, сразу усложнялось настолько, что даже математика не могла помочь в этом разобраться. Главный вопрос: что Юхани в конце концов готов предпринять? Ответить на него было непросто. По многим причинам.

Да, он всегда был неорганизованным, и до последнего времени его поступки не отличались логикой, но никогда он не вел себя настолько безрассудно. Впрочем, такая невероятная активность тоже не была для него характерна: за короткое время Юхани успел множество раз побеседовать с нашими работниками как на общих собраниях, так и с глазу на глаз, причем, судя по