Атлас. История Па Солта - Люсинда Райли

Швейцарию, возможно, как наследство для юного Георга и Клавдии? Но если Криг разузнает, где находится алмаз…

Перед тем как прыгнуть за борт, я напишу завещание. Я оставлю свое состояние Гофманам при условии, что они позаботятся о детях. Возможно, будет лучше, если этот проклятый алмаз отправится вместе со мной в водную могилу. Так он не сможет причинить больше вреда, чем уже причинил.

Прежде чем я закончил эту запись, что-то начало донимать меня, дорогой читатель. Мой дневник начинается в Париже в 1928 году. Сейчас забавно думать о том, с какой осторожностью я писал первые страницы. Я даже не упоминал собственное имя. Разумеется, любые предосторожности пошли прахом после того, как Эсзу нашел меня в Лейпциге. Если вы продержались вместе со мной до этого момента, то, пожалуй, я обязан представить вам полную картину моей жизни и описать события, которые привели к хаосу, отравившему мое существование.

Криг, если ты когда-нибудь найдешь этот дневник, я собираюсь еще раз описать обстоятельства смерти твоей матери. Я прошу тебя принять во внимание, что нижеследующий рассказ написан человеком, чья жизнь близится к концу. Мне нечего скрывать, и для меня нет никакой выгоды от лжи.

Сибирь, Тюмень, апрель 1918 года

Если подумать, то я родился в благоприятный день, хотя тогда и не подозревал об этом. Конец династии Романовых привел к большой смуте…

Прошу прощения, читатель. Пока я писал это предложение, меня прервал стук в дверь; это был доктор Лайонс, который пришел проверить мое состояние. Он сообщил, что девочка-сирота по имени Сара осведомилась о моем здоровье во время медицинского осмотра детей, ехавших внизу.

– Она была очень добра ко мне, – искренне сказал я. Внезапно меня осенило, и я нащупал алмаз, по-прежнему надежно скрытый в кошельке у меня на груди. – Мне хочется поблагодарить ее. Вы знаете, как можно попасть в помещения третьего класса?

– Да, если вы уверены, что хотите рискнуть. Все наши сироты вполне здоровы, но боюсь, что личная гигиена не входит в число их приоритетов, мистер Танит.

Я слабо рассмеялся.

– Для меня это не проблема, доктор Лайонс. Пожалуйста, покажите, куда нужно идти.

Я спустился в недра «Ориента» через запутанную анфиладу коридоров и помещений. Наконец несколькими палубами ниже моей собственной каюты я достиг третьего класса. Самой поразительной особенностью этих помещений было отсутствие естественного света. Гладкие беленые стены блестели в больничном свете люминесцентных ламп, что оказывало дезориентирующее влияние на ощущение времени.

Общее помещение третьего класса состояло из комнаты, заставленной обшарпанными столами и стульями разного размера. В трюме висела плотная пелена табачного дыма. Вокруг самого большого стола собралась разношерстная детская компания. Среди них я заметил Эдди, маленького мальчика, которого раньше видел на палубе, но Сары там не было.

Я подошел к детям.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь, но я хотел узнать, где Сара.

– Она снова улизнула, – сказал один из мальчиков, прежде чем изобразить ужас от такого признания. – Но не держите на нее зла, мистер; она просто любит смотреть на океан.

Я одобрительно улыбнулся.

– О, все в порядке. Я тоже люблю смотреть на океан.

– Значит, вы не станете бить ее? – спросил мальчик.

– Бить? Боже мой, нет. Скорее, наоборот: я хотел кое за что поблагодарить ее. – Я показал Эдди большие пальцы, и он ответил таким же жестом. – На самом деле я не член команды, а обычный пассажир.

– Шикарный пассажир, да? Вы говорите как богач! – пропищал другой мальчик под общее хихиканье за столом.

– Ну, не такой шикарный, как некоторые. Значит, я смогу найти Сару на палубе?

– Наверное, – отозвался первый мальчик.

На палубе было тихо – лишь бескрайняя черная вода и пронизывающий январский ветер. Я со вздохом облокотился на поручень и посмотрел в небо. Сегодня вечером Келено сияла особенно ярко. Плеск воды за кормой парохода был успокаивающим, а холодный, свежий воздух оказывал на меня бодрящее действие.

– Это вы, мистер? – раздался знакомый голос из тени. Я оглянулся и увидел Сару, которая появилась из-за спасательной шлюпки. – Тот, кто едва не дал дуба на палубе?

– Привет, Сара. Я хотел поблагодарить тебя за сегодняшнее утро.

– Шшш, потише! – Она приложила палец к губам. – Мне не положено быть здесь.

Она подошла ко мне и взялась за поручень. Мы немного постояли рядом, вдыхая соленый ночной воздух.

– Ну как, вам полегчало? – спросила она.

Я кивнул.

– Спасибо, мне гораздо лучше. Ты была единственной, кто обратил на меня внимание и помог мне. Это было замечательно с твоей стороны.

– Не стоит благодарностей, мистер. Это обычная человеческая порядочность, так? Но все эти богачи наверху больше боятся запачкать коленки, чем протянуть руку помощи. – Она комично щелкнула языком.

Ровный шум парохода, разрезавшего воду, был успокаивающим, и я почувствовал, как мое давление начало снижаться. Мне действительно очень нравилось находиться в открытом море.

– Интересно, сколько сирот плывут в Австралию на «Ориенте»? – спросил я у Сары.

Она немного подумала.

– Пожалуй, около сотни. Мне пятнадцать лет, так что у меня нет никаких проблем. Но здесь есть и малыши не старше трех. Вот кого мне жалко на самом деле!

Она устремила взгляд в темноту. Я был тронут ее заботливостью; в конце концов, она тоже была еще ребенком.

– Можно спросить, что случилось с твоими родителями? – мягко поинтересовался я.

Сара обвела глазами пустую палубу, словно хотела убедиться, что никто не подслушивает. Я подозревал, что ее воспоминания были болезненными, поэтому она не часто делилась ими.

– Во время войны на Ист-Энд падало много бомб. Последняя убила десятерых на нашей улице, включая мою маму. Мы спрятались в подвале, когда завыли сирены, но потом она вспомнила, что оставила наверху свое вязанье и поднялась в комнату, когда эта штука упала на крышу. Меня выкопали из-под кучи мусора целехонькой и невредимой. Тогда мне было всего шесть лет. Тот мужик, который услышал мое жалобное мяуканье, сказал, что это было настоящее чудо.

Мне хотелось положить руку на плечо Сары, но я боялся, что это будет неуместно.

– Какой ужас. Я сожалею о твоей утрате, но… что ты делала потом?

Она набрала в грудь побольше воздуха и медленно выдохнула, прежде чем продолжить:

– Моя тетя взяла меня к себе. Предполагалось, что я буду жить у нее до тех пор, пока мой отец не вернется с военной службы во Франции. Да только он не вернулся, а у тети не хватало денег на мое содержание, и меня отдали в сиротский приют. Там было нормально, потому что мы держались вместе. А однажды нам