Опустошение Баала - Гай Хейли

Он вновь сделал паузу. Две тысячи черных шлемов выжидающе смотрели на него.

— Что скажете, воины Баала? — спросил он яростным шепотом, постепенно поднимая голос, наливающийся силой. — Сможем ли мы в последний раз дать волю Красной Жажде, дабы понестись в бой на крыльях гнева нашего владыки? Я вверяю вас всех, о могучие, защите Великого Ангела. За Императора, за Сангвиния! Мы не властны более отыскать красоту в жизни, так обретем же прекрасную смерть!

— Прекрасную смерть! За Императора! За Сангвиния! — отозвались обреченные ангелы. Их голоса сотрясли руины базилики Сангвинарум.

Данте удовлетворенно кивнул:

— Тогда мы выступаем. Все, кто принадлежит к Крови. Капеллан Ордамаил, призови Амарейскую Стражу. Откройте врата Башни Амарео. Пусть проклятые идут вместе с проклятыми.

Лишенная окон Башня Амарео выдержала вторжение невредимой. Даже когда тираниды бились об ее стены, боевые сервиторы, дредноуты, космодесантники и рабы крови Амарейской Стражи ни разу не покинули посты, следя за беснующимися внутри существами.

Врата из красного железа открывались редко, и никогда, чтобы выпустить кого-то наружу.

Теперь они дрогнули. Когорта Амарейской Стражи — пятьдесят воинов — отошла под прикрытие укреплений, охраняющих путь к Башне. С оглушительным треском ворота распахнулись. В тот же миг с колокола на вершине Башни сняли покров. Красный и черный шелк сбросили со ставен, никогда не распахивающихся прежде, и полотнища, вращаясь, опустились на землю.

Колокол зазвонил.

Первым вышел Хранитель Проклятых, герой Космодесанта, принесший обет оставаться в Башне до конца дней. Это время настало, и он выступил в бой с мечом, пылающим энергией, в блестящей черной броне. За ним раздалось лязганье цепей и скрежет заржавленных дверей, которые с натугой открывали машины, а затем — нечеловеческие крики и вой. Все слова, что выкрикивали эти почти животные голоса, были искажены до неузнаваемости, все, кроме одного.

— Кровь! Кровь! Кровь!

Проклятые обитатели Башни Амарео вырвались из тьмы. Они были чудовищами, чье стремительно мутирующее геносемя изменило их, уводя далеко от принадлежности к человечеству. Ростом они вдвое превышали обычного человека, и их тела бугрились мускулами. Зубы сменились пожелтевшими клыками. Кожа стала кроваво-красной и плотной, словно восковой, а глаза горели янтарным огнем. Порой они вставали на четыре конечности, опираясь на костяшки пальцев, точно обезьяны; их крики раздирали небо. Пять сотен бессмертных монстров, чьи мучения отравляли орден, как яд, наконец получили свободу убивать.

Они не стали бы слушать ничьих приказов. Хранитель Проклятых отступил в сторону, под защиту бронированного цилиндра, давая им дорогу. В ярости они пронеслись мимо, раздирая собственную плоть длинными черными когтями.

От ворот башни в Аркс Мурус расчистили дорогу вниз, ко дну цитадели, в Колодец Ангелов. Проклятые мчались, натыкаясь на заваленные двери и высокие баррикады. Их рык наполнял коридоры крепости, пока они не достигли внутренней стены и поля боя за Вратами Крови. Предвещая их приближение, врата были открыты, решетка поднята, силовое поле отключено. Мертвые тираниды посыпались вниз с груды трупов, возведенной перед вратами, присоединяясь к слою смрадной чужацкой плоти, наполняющей Колодец Ангелов.

Проклятые карабкались по телам, чуя впереди тех, кого можно убить.

Вслед за ними открылись внутренние врата, и космодесантники выбежали наружу. Ко времени, когда они выстроились для последнего прорыва несколько минут спустя, вопли сражающихся тиранидов уже разносились эхом по залам.

Данте поднял топор Морталис.

— Сыны Баала, вперед! — выкрикнул он.

— За Сангвиния! За Императора! За прекрасную смерть! — откликнулись они и вместе бросились через Кровавые Врата Цитадели Небес, в захваченный Колодец Ангелов.

Кровавые Ангелы вихрем пронеслись через Колодец Ангелов, сметя оставшихся внутри тиранидов по дороге к Вратам Элохим. В тоннеле, проходящем под горой, они не встретили сопротивления. Им предшествовали пленники Башни Амарео, убивающие все на своем пути.

В конце тоннеля виднелся свет, яркий и алый, точно рана от пули.

Данте выкрикивал на бегу.

— Из его Крови мы рождены! Из его сути мы созданы! Из его страсти исходит наше искусство! Из его благородства является красота! Из его силы проистекает справедливость! Из его жажды рождается праведный гнев!

Впервые за двенадцать столетий Данте позволил себе потерять контроль, дал всепоглощающей ярости Сангвиния оттолкнуть его человечность. Его худший страх сбылся: это доставляло удовольствие.

Данте принял Красную Жажду. Кровь гудела в его голове, принося боль, но с ней и облегчение. Ему больше не нужно было сдерживать себя. Он ликовал, ощущая свободу, чувствуя, как сокращаются и растягиваются мышцы. Сердца гремели в груди, точно пулемет, готовый вот-вот взорваться. Ангеловы зубы выдвинулись из десен.

— Ярость! — выкрикнул он. — Ярость наша против смерти света!

Они вырвались из тоннеля Врат Элохим, словно гнев Императора, обретший плоть.

Тираниды отвечали медленно, заторможенно. Их мгновенные, подобные броску плети реакции еще не вернулись, хотя движение в ордах за стенами позволяло предположить, что координация среди них возрастает.

Кровавые Ангелы и их наследники врезались в толпы тиранидов, заполняющие посадочные поля, сбивая мелких тварей и давя их ногами. Они следовали по широкой дороге растерзанных тел, оставленной проклятыми, — слабое место орды, которое космодесантники не преминули использовать. Вспыхнули прыжковые ранцы, и немногие воины, еще сохранившие их, взлетели по дуге над головами братьев. Их вел Данте, и реактивные двигатели грохотали за его спиной. Рядом с ним летели последние Сангвинарные гвардейцы во главе с Донториэлем и Сефараном — неважно, из какого ордена они происходили, они объединились все, и столь прославленного крылатого отряда не видали с тех пор, как сам Сангвиний рассекал небеса Баала. Ордамаил летел рядом с Данте, декламируя посвященные отцу поэмы до тех пор, пока его язык еще мог справляться со сложным сплетением слов, но вскоре они превратились в лишенный смысла рык.

Они опустились в ярости, рожденной из скорби.

Ноги Данте ударили в череп тиранидского воина, раздавив его. Плеть-симбиот взметнулась, оплетая его ноги. Командор отсек ее взмахом топора и спрыгнул на окровавленный песок, а затем сорвался на бег. Он двигался, словно ветер пустыни, не останавливаясь и не сбиваясь с ритма, несмотря на боль от множества прежних ран. Он мчался через обломки танков и воздушных машин Космодесанта, убивая каждого тиранида на своем пути. На дисплее его шлема пульсировала единственная метка: узел разума улья, определенный последними из его псайкеров. Всю прочую информацию он удалил. Охваченный яростью, он все равно не воспринял бы ее. Пушки под управлением последних смертных Аркса били из Цитадели Реклюзиам. Более сложное оружие было за пределами понимания смертных, но они достаточно уверенно справлялись с орудиями, предназначенными для метания снарядов. Фонтаны из песка и частей тел взлетали в воздух на безумную высоту, и гравитация останавливала эти порывы к небу лишь на нескольких сотнях футов.