Стакан воды - Эжен Скриб

И будет пусть сераль отныне вновь закрыт…»

Нет, не так! (Читает иначе.)

«И будет пусть сераль отныне вновь закрыт, —

Пусть наша жизнь опять обычный примет вид».

Аббат (подходит к ней). Великолепно!

Адриенна. Господин аббат де Шазейль!

Принц. Ослепительно!

Жувено. Вы о бриллиантах?

Принц. Подарок королевы? Да, великолепны! Я уже предложил мадемуазель Лекуврёр шестьдесят тысяч ливров в случае, если ей вздумается расстаться с ними!

Жувено и Данжевиль отходят в глубину сцены, к камину.

(Адриенне.) Вы все еще отделываете роль? Чего же вы добиваетесь?

Адриенна. Правды.

Аббат (смотря на Кино). Но ведь вы занимались с первоклассными руководителями.

Мишонне (к Кино, собирающемуся уйти). Не уходите, господин Кино. Мы еще не начинаем.

Аббат (Адриенне). Над ролью Роксаны, например.

Адриенна. К сожалению, у меня не было руководителей! (Замечая Мишонне.) Впрочем, ошибаюсь. Я чуть было не проявила неблагодарности, говоря, что у меня нет учителей. Есть чудесный человек, искренний и требовательный друг; его советами я всегда руководствуюсь, его сочувствие всегда поддерживает меня. (Подходит к Мишонне и протягивает ему руку.) Вот он! И я не сомневаюсь в успехе только тогда, когда он скажет: «Хорошо! Вот так – хорошо!»

Мишонне (готов прослезиться). Адриенна! Что ты! Зачем это? Нет слов…

Аббат (перешел к Мишонне, к правой кулисе). Но как же это так, господин Мишонне, вы – такой хороший советчик, а сами…

Мишонне. Такой плохой актер, хотите вы сказать, господин аббат? Я и сам частенько задумываюсь над этим. Это, вероятно, оттого, что я не сосьетер.

Дежурный. Господа и дамы, начинается первое действие.

Кино (у камина). А дамы еще не готовы!

Адриенна (проходит мимо зеркала слева). Я готова.

Данжевиль (подходя к авансцене). И я готова, хотя и играю только во второй пьесе.

Кино. А мадемуазель Дюкло?

Мишонне. Я заходил в ее уборную четверть часа тому назад… она была уже загримирована и одета и что-то писала…

Принц. Ах, писала!..

Данжевиль. В гриме и в костюме! (Аббату, который близко подошел к ней.) Осторожнее, аббат! Вы помнете мой костюм!

Мишонне. Видимо, какое-то спешное письмо.

Данжевиль (смотря на принца). Или такое, которого ждут с нетерпением.

Принц. Что это значит?

Жувено (вполголоса, принцу Бульонскому). Я вам скажу. Горничная мадемуазель Дюкло…

Принц (с улыбкой). Пенелопа?

Жувено. Держала сейчас в руках письмо, за которое, по ее словам, ваша светлость дорого заплатили бы.

Принц. Я? Заплатил бы за письмо?

Жувено. Отсюда можно заключить, что оно предназначается не вам. Впрочем, это всего лишь предположение… Но у нас, когда дело касается измен, охотно строят предположения, много болтают, сплетничают, выдумывают, а потом почти всегда все это оправдывается.

Пуассон (сидит у стола, направо). Судьба!

Принц (в сторону, взволнованно). Скорее! Надо расспросить Пенелопу. (Шепотом, аббату.) Пойду, аббат, займусь нашим делом.

Аббат. Чудесно! Где же мы встретимся?

Принц. Здесь, после третьего акта.

Аббат. Хорошо!

Мишонне. Пожалуйте, мадемуазель Жувено. Пожалуйте, господин Кино.

Актрисы уходят через левую дверь на сцену.

Кино (которого Мишонне торопит). Иду, иду. (Пропуская аббата, с которым он встретился у левой двери.) Прошу, господин аббат, прошу.

Аббат. Прошу, ваше турецкое превосходительство.

Оба уходят.

Принц (в сторону, направляясь к двери справа). Крошка Пенелопа никогда не внушала мне доверия; в театре уже одно ее имя не сулит ничего хорошего[116]. (Уходит.)

Адриенна (сидит слева), Мишонне.

Мишонне (смотрит на Адриенну, которая опять повторяет шепотом роль). Подумать только: она так расположена ко мне, а я целых пять лет все никак не решусь ей признаться… Дело объясняется просто: она – сосьетерка, а я – нет. Она молода, а я уже нет. Но сегодня, мне кажется, день неудачный. Отложим на завтра. Однако завтра я буду еще старше. И ведь она ничего не любит… кроме трагедии. (Направляется к Адриенне, стараясь приободриться.) Ну же! (В смущении подходит к ней.) Повторяешь роль?

Адриенна. Да.

Мишонне (смущенно). Кстати, о роли… Если только я тебе не помешаю… Я так давно играю роли наперсников и выслушиваю всякие признания… А ведь и у меня есть кое-что, в чем…

Адриенна (с любопытством). Мне признаться?

Мишонне. Вот именно. Помнишь моего двоюродного дядюшку, лавочника с улицы Феру?

Адриенна. Как же.

Мишонне. Так вот – бедняга на днях умер.

Адриенна. Вот горе!

Мишонне. Конечно, конечно, горе! Но он завещал мне целых десять тысяч турских ливров.

Адриенна. Вот счастье!

Мишонне. Да не такое уж счастье! Потому что у меня никогда не бывало таких денег, я прямо-таки не знаю, что с ними делать, и это не дает мне покоя.

Адриенна (улыбаясь). Вот горе-то!

Мишонне. Да не такое уж горе, потому что теперь у меня возникла идея, которая, не получи я наследство, пожалуй, так и не пришла бы мне в голову… Я имею в виду: не жениться ли мне…

Адриенна. Превосходная мысль… (Вздыхает.) Если бы и мне тоже…

Мишонне (радостно). Ты не имела бы ничего против?

Адриенна. А разве вы не заметили, что с некоторых пор все они твердят: талант Адриенны совсем изменился.

Мишонне (живо). Это совершенно верно. Твой талант все растет. Никогда еще ты не играла Федру, как третьего дня.