Дарующий звезды - Джоджо Мойес

– Вот увидите. Эти репортеры напишут, что наши горы покраснели от крови в результате этой вражды и прочую чепуху, – пробормотала миссис Брейди. – Они всегда так делают. Выставят нас кучкой дикарей. Но не напишут ни слова обо всем хорошем, что сделала наша библиотека – и в частности, Марджери – для жителей города.

Кэтлин сидела молча по одну руку от Элис, Иззи – по другую. Обе девушки, с серьезными и застывшими лицами, внимательно слушали, а когда обвинитель закончил, переглянулись и сказали, что теперь понимают, против чего бунтовала Марджери. Даже если забыть о кровной вражде, Марджери выставили в суде такой двуличной, такой монструозной личностью, что если бы девушки ее не знали, то наверняка побоялись бы сидеть с ней рядом.

Марджери, кажется, это хорошо понимала. Она выглядела безжизненной, словно от прежней Марджери осталась лишь пустая оболочка.

Элис в сотый раз пожалела об отсутствии Свена. Что бы там ни говорила ему Марджери, ей было бы гораздо легче, будь он здесь. Элис не могла не думать о том, каково это – сидеть на скамье подсудимых и смотреть, как рушится вся ее жизнь. И ее вдруг больно пронзила мысль о том, что Марджери, которая ничего так не ценила, как одиночество, которая не любила быть на виду и которая была неотъемлемой частью живой природы, подобно ее мулу, или дереву, или канюку, грозит провести десять или двадцать лет, а возможно, и остаток жизни в одной из этих крошечных темных камер.

А потом Элис пришлось встать с места и поспешно покинуть зал суда, поскольку ее вот-вот могло стошнить от страха.

* * *

– Ты в порядке? – Кэтлин возникла за спиной у Элис, когда та сплевывала прямо в грязь.

– Прости. – Элис поспешно выпрямилась. – Сама не знаю, что на меня нашло.

Кэтлин протянула Элис платок вытереть рот:

– Иззи держит наши места. Но нам, пожалуй, не стоит задерживаться. Кое-кто уже положил на них глаз.

– Кэтлин, я… просто не могу этого вынести. Не могу видеть ее такой. Не могу видеть наш город таким. Они ищут любой предлог, чтобы очернить ее. Для суда нужны доказательства, но, мне кажется, им достаточно того факта, что она ведет себя не так, как им нравится.

– По-моему, все это ужасно неприятно.

Элис застыла на месте:

– Что ты сказала? Повтори.

Кэтлин нахмурилась:

– Я сказала, это ужасно неприятно. Противно видеть, как весь город ополчился на нее. – Кэтлин удивленно посмотрела на Элис. – А что? Что я такого сказала?

Ужасно неприятно. Элис задумчиво выковыривала носком туфли камень из земли. Из любой ситуации можно найти выход. Быть может, ужасно неприятный. Быть может, тебе покажется, что земля начинает уходить из-под ног. Когда она подняла голову, лицо ее уже прояснилось.

– Ничего. Вспомнила слова, что однажды сказала мне Мардж. Просто… – Элис покачала головой. – Нет, ничего.

Кэтлин взяла Элис под руку, и они вернулись в зал суда.

* * *

А тем временем в суде продолжались закулисные прения, плавно перешедшие в перерыв на ланч, и когда женщины покинули зал суда, они буквально не знали, куда себя деть, поэтому тесной группой медленно вернулись в библиотеку, с Фредом и миссис Брейди, всецело поглощенных беседой, в арьергарде.

– Знаешь, тебе вовсе не обязательно сегодня туда возвращаться, – сказала Иззи, по-прежнему немного шокированная тем, что Элис стошнило на людях. – Похоже, это для тебя чересчур.

– Всего-навсего нервная реакция, – объяснила Элис. – Такое у меня с детства. Нужно было поплотнее позавтракать.

Они продолжали идти молча.

– Возможно, все станет чуть лучше, когда мы выслушаем сторону защиты, – заметила Иззи.

– Ага. Уж этот самодовольный адвокат Свена точно поставит их на место.

– Конечно поставит, – согласилась Элис.

Но все доводы звучали как-то не слишком убедительно.

* * *

Однако второй день, как оказалось, прошел в том же ключе. Сторона обвинения представила заключение о вскрытии тела Клема Маккалоу. Жертва, мужчина пятидесяти семи лет, скончался от травматического повреждения головы, вызванного воздействием тупого предмета на затылочную область. Кроме того, у него имеются повреждения мягких тканей лица.

– Такие, как, например, от удара толстой книгой в твердой обложке, да?

– Да, вполне возможно, – ответил врач, проводивший вскрытие.

– А что, если имела место пьяная драка в баре? – предположил мистер Тернер, адвокат стороны защиты.

Врач на секунду задумался:

– Что ж, не лишено вероятности. Но тело нашли на значительном расстоянии от бара.

Местность, где обнаружили тело, была обследована не столь тщательно, учитывая удаленность тропы. Двое помощников шерифа снесли тело вниз по горной дороге, на что ушло несколько часов, а последующий снегопад укрыл место преступления толстым слоем снега, но в качестве доказательств были представлены фотографии следов крови и, возможно, лошадиных копыт.

У мистера Маккалоу не было ни лошади, ни мула.

Затем прокурор допросил свидетелей. Первой была старая Нэнси, которую снова и снова принуждали подтвердить свои первоначальные показания, что она слышала тогда на хребте голос Марджери, а затем шум перебранки.

– Но по-вашему выходит совсем не так, как я говорила, – запротестовала Нэнси и, пригладив волосы, посмотрела на судью. – Они перевернули шиворот-навыворот все мои слова. Я знаю Марджери. И знаю, что для нее вот так запросто убить человека… ну, я не знаю… так же невозможно, как… э-э-э… испечь торт.

Это вызвало смех в зале и очередную вспышку негодования у судьи, и Нэнси закрыла лицо руками, догадавшись, вероятно не без оснований, что даже такое безобидное сравнение еще больше усилит представление о склонности Марджери к правонарушениям, поскольку своей неспособностью печь она попирает естественные законы.

Прокурор попытался заставить Нэнси рассказать о том, насколько уединенной была тропа (очень), как часто она там кого-нибудь встречала (редко) и сколько человек регулярно ездили по тропе (только Марджери или случайный охотник).

– Больше вопросов не имеется, Ваша честь.

– А еще мне бы хотелось добавить вот что, – повернувшись к скамье подсудимых, заявила Нэнси, когда секретарь суда попыталась проводить ее с места для свидетелей. – Марджери – хорошая, добрая девушка. Она привозила книги в любую погоду для меня и моей сестры, которая с тысяча девятьсот тридцать третьего года не встает с постели, а вашим так называемым христианам, пытающимся ее здесь судить, стоит хорошенько подумать, много ли они делают для того, чтобы помочь ближнему своему. И то, что вы все тут такие великие и важные господа, вовсе не означает, будто вы выше людской молвы. Она хорошая девушка. Вы тут творите ужасную несправедливость! Кстати, мистер судья, моя сестра просила и вам кое-что передать.