Иногда они умирают - Наталья Турчанинова

– Удачи. Быть может, еще увидимся.

Он вновь кинул взгляд в сторону Пустынника, на вершине которого опять развернулись белые полотнища снега, и отправился следом за кайлатцами. В какой-то миг мне показалось, что воин прошел прямо сквозь каменный выступ склона, а не поднялся по тропе.

– Кто это? – спросила меня Тисса, когда гурх исчез за поворотом, и мы, не торопясь, направились следом.

– У меня есть несколько вариантов ответа на твой вопрос. Новая галлюцинация…

Она скептически приподняла бровь:

– Маловероятно.

– Воплощение горы, принявшее облик человека.

– Слишком фантастично. – Она улыбнулась, довольная полетом моей фантазии.

– Один из народа гурхов, который обладает малопонятными для меня способностями.

– Это уже ближе. – Тисса взялась за рукав моей куртки и произнесла многозначительно: – Значит, твой источник рядом. Как я понимаю, ты отправился бы туда, даже если бы тебе пришлось обойти Аркарам против часовой стрелки.

В ее голосе прозвучала горечь, замаскированная под легкую насмешку надо мной.

Мы снова пошли вперед. Начался подъем к перевалу. Тяжелый, мучительный и долгий. Каждый шаг забирал часть сил, и, когда возникала стойкая уверенность, что их совсем не осталось, откуда-то бралось еще немного для следующего шага. Болела спина, ноги, плечи. Хотелось бросить рюкзак, чтобы забрать его на обратном пути. Но меня сдерживала пока еще здравая мысль о том, что неизвестно когда этот путь будет.

Тисса несколько раз останавливалась, снимала очки и стояла с опущенными веками, а на лице ее мелькало растерянное выражение.

– Пчелы перед глазами летают, – ответила она на мой невысказанный вопрос. – И голова болит.

– Это высота.

Она прижала руку к груди, пытаясь отдышаться, но не могла. До меня словно сквозь вату долетел ее сухой кашель.

Я нашарил в кармане блистер диакарба, замечая, что пальцы не очень хорошо слушаются меня, подцепил фольгу, достал одну таблетку и подал ей, планируя через шесть часов повторить прием препарата от горной болезни. Завел руку за спину и, не снимая рюкзака, вытащил из бокового кармана бутылку с водой.

Тисса приняла лекарство, поморщившись от горечи, сделала глоток воды, а потом взглянула на меня с легким опасением:

– У нас есть еще?

– Да. Нам хватит.

Девушка снова надела очки и, преодолевая тяжесть гор, сделала над собой новое усилие, чтобы идти вперед…

Мне самому казалось, будто на мои плечи опустили по меньшей мере Тамерску, и теперь я вынужден тащить его на себе. Чувствуя, как острые изломы скал впиваются мне в позвоночник, а ледники вмерзают в волосы. В какой-то миг сознание, блуждающее на грани бреда, вынырнуло на поверхность, отчаянно желая зацепиться за что-то реальное, чтобы вновь не погрузиться в мутную пелену, наполненную фальшивыми образами.

Зрение, сузившееся до размеров круга от моего фонаря, высвечивало острые серые камни под ногами, между ними виднелись крошечные стебли, поросшие мохнатыми серебристыми щетинками. Даже траве здесь приходилось отращивать шубу, чтобы защититься от холода. Песок, засыпающий тропу, складывался в сложные узоры, нарисованные ветром. Свет, ложащийся на дорогу, больше не походил на дневной, в нем появились розовые отсветы приближающегося заката. Один раз среди них мелькнуло нечто золотистое, переливающееся. Похоже, на поверхность выходила жила золотых топазов. Но как только я наклонился ниже, сияние исчезло. Еще один обман, странность восприятия.

Я выпрямился, поднял голову и увидел, что гребень холма совсем рядом.

Очередное усилие, растянувшееся на полчаса.

Альпинисты, поднимающиеся на вершину Матери Всех Богов, иногда делают один шаг за несколько минут, и им кажется, что они идут очень быстро. У меня создавалось впечатление, что я продвигаюсь с такой же скоростью. Тисса шагала рядом, я слышал ее частое, тяжелое дыхание. Когда она спотыкалась, я брал ее под локоть, чтобы помочь удержаться на ногах.

Мы поднялись вместе. Остановились отдышаться, еще не видя ничего вокруг, я сбросил рюкзак, выпрямил ноющую спину и вдруг ощутил нечто…

…Мир разделился. Одна часть меня устремилась вверх, словно ее тянуло невидимым магнитом, легко, свободно, без малейшего усилия, а другая осталась на земле. Впереди надо мной плескался мягкий, ласкающий свет. Мне казалось, что я смотрю сквозь толщу воды в маленькое окно весенней полыньи среди льдов. Длинные солнечные лучи пронзали ее, дробились на тысячи светящихся полос и бликов. Звук весенней капели и запах тающего снега касались меня прохладой и тихим звоном.

Покой, огромное, безграничное счастье наполнили меня и захлестнули с головой. Умиротворение, удовольствие, тепло, мягкое сияние зачаровали, и я едва не утонул в этом светящемся потоке. Хотелось остаться здесь навсегда, раствориться среди солнечных лучей. И лишь якорь – тело, оставшееся на земле, тянуло назад, не давало забыть, где я нахожусь на самом деле.

Мучительным усилием воли я заставил себя вернуться.

Я снова стоял на холодной вершине рядом со встревоженной Тиссой. Она трясла меня за плечо и звала по имени:

– Рай, ты в порядке?! Что происходит?..

– Они счастливы, – ответил я, сжимая ее руку. – Им хорошо там.

– Кому? О чем ты? – Она сдернула с головы капюшон куртки, словно он искажал мои слова.

– Душам. Источник здесь. Я его видел.

– Рай, здесь ничего нет. – В слабом голосе Тиссы прозвучало величайшее разочарование, сменившееся полной апатией. – Только голые камни.

Девушка еще раз окинула взглядом ледяное пространство перевала.

Мелкий щебень засыпал поверхность абсолютно гладкого плато, через которое тянулась едва заметная тропа. Здесь не было даже намека на каменные пирамидки, защищающие от злых духов. Заснеженные склоны гор обступали нас, придвигаясь почти вплотную.

А потом Тисса вскрикнула и схватила меня за рукав куртки.

Я обернулся и успел увидеть, как со стены Престола сорвалось облако снега. Беззвучная лавина, рухнув вниз, понеслась прямо на нас, вылетела на холм и… застыла на нем. Замерла над нами огромной фигурой пятиметрового гиганта.

Видение… или реальность, теперь никто из нас не мог бы сказать точно.

На миг мне почудилось, что это кальгаспор – похожая на человека форма из спрессованного годами снега. Но на широкие плечи легли отсветы заходящего солнца, и под каменной кожей четко проступил рисунок мускулов и вен – его тело теперь казалось вырезанным в белом камне с едва заметными прожилками.

Если горы я мог бы сравнить с хаосом, который постоянно щетинился острыми сколами, нагромождался ледяными глыбами и рушился глубокими трещинами, то это существо было воплощением гармонии и порядка.

Зрение, искажаемое высотой, приобрело наконец четкость, и я смог разглядеть лицо гиганта. Выразительное, с остро выступающими скулами и тонким носом, словно выточенное талантливым скульптором.