Я умер вчера - Александра Маринина

– Я думаю, неверность вашу супругу испугала бы меньше. Ноона могла заподозрить, что вы – не тот, за кого себя выдаете. Вы – оченьсредний психиатр или психолог, но вовсе не такой специалист, каким вас всесчитают и которому платят такие большие гонорары. Кстати, Инна получала от васкакие-нибудь деньги в виде благодарности за консультации или вы эксплуатировалибесплатный труд?

– Вы не смеете! – Готовчиц повысил голос, но осекся подее спокойным взглядом. – Я вас прошу, не надо так говорить. Что бы вы нидумали, я любил Инну. Любил, как умел. Как был способен.

Он понял, что сейчас все ей расскажет. Он не может большемолчать, и не потому, что тщательно скрываемая тайна рвется наружу, а потому,что его измучил страх. Постоянный, иссушающий и выжигающий все внутри, мешающийдумать, дышать, жить. Он больше не может терпеть. Он все расскажет и будетнадеяться, что ему помогут.

Он все никак не мог сосредоточиться и почему-то разглядывалпушистую светло-серую кофточку, в которую была одета женщина-следователь. Онтак и не вспомнил ее имя, но эта кофточка, так похожая на ту, что носила егомать, стала последней каплей. Ей он все расскажет. Именно ей, толстой,неторопливой и доброй, а не этому злому, недоверчивому следователю Гмыре и нетой странной девице с Петровки, рядом с которой у него постоянно возникаетчувство опасности.

…В конце января Инна неожиданно позвонила ему домой, хотяпочти никогда этого не делала. Она была разумной женщиной и понимала, чтозвонить домой женатому любовнику не следует.

– Ты не был у меня сегодня днем? – взволнованноспросила она.

– Нет, – удивленно ответил Готовчиц. – Мы ведь ине договаривались.

– Значит, я сама забыла дверь закрыть, – с досадойсказала Инна. – Представляешь, пришла – а дверь не заперта. Я подумала,что ты пришел и ждешь меня. А тебя нет. Ладно, извини, что побеспокоила.

Однако еще через пятнадцать минут она позвонила снова. Наэтот раз голос у нее был испуганный.

– Боря, ты меня не разыгрываешь? Ты точно не приходил сегодня?

Он начал раздражаться. Ну сколько раз можно повторять одно ито же? Он же сказал: не был.

– Понимаешь, в квартире кто-то был, но вроде ничего непропало. Вещи только не на своих местах.

– Может, тебе показалось? – предположилГотовчиц. – Вспомни, ты, наверное, сама их перекладывала.

– Да нет же, Боря. Рылись в мебельной стенке, там, где яхраню записи о клиентах. Все бумаги лежат в понятном мне порядке, и я этотпорядок никогда не нарушаю, потому что потом не смогу быстро найти то, чтонужно. Я не могла ошибиться.

Готовчиц произнес какие-то необязательные успокаивающиеслова, будучи абсолютно уверенным, что Инна все напутала в своих бумагах сама.В самом деле, ну кому придет в голову взламывать квартиру, чтобы ничего невзять? Не бывает такого. Инна через пару дней успокоилась и даже сталаподшучивать над своим испугом. Она, похоже, тоже решила, что ей померещилось. Апо поводу незапертой двери сказала:

– У меня замок – ножницами открыть можно. Наверное,какой-нибудь начинающий воришка польстился на легкий замок, вскрыл дверь, вошели увидел, что брать у меня нечего. С тем и убыл.

Но дверь она все-таки поменяла, поставила двойную стальную ссейфовыми замками. И дала Готовчицу второй комплект ключей взамен старогоключа.

В тот день он пришел к Инне, как обычно, открыв двери своимиключами. То, что он увидел, было страшным. Она еще дышала, более того, была всознании. Увидев его, мучительно зашевелила губами, пытаясь что-то сказать. Оннаклонился к ней, стараясь не испачкаться в крови. Еще не слыша ее слов, он ужерешил, что уйдет и не будет вызывать врачей. Какова бы ни была причинапроисшедшего, он не может позволить себе быть втянутым в следствие и всомнительные отношения с сомнительной дамой-колдуньей.

– Имя… – шептала Инна в последнем усилии.

– Какое имя?

– Имя… В бумагах нет… Там другое… Они требовали имя… Помогимне…

Больше она ничего не сказала, потеряла сознание. БорисМихайлович осмотрелся судорожно, пытаясь понять, не испачкался ли он и неоставил ли следов. Потом на цыпочках вышел из квартиры и аккуратно притворилдверь. Раздался щелчок, дверь захлопнулась. Он не стал запирать замок на четыреоборота, сбежал по лестнице вниз и выскочил на улицу. Сделал глубокий вдох,стараясь выглядеть как обычный прохожий, замедлил шаг и направился к машине. Ключитут же выбросил, сам не зная, зачем. Машинально хотел избавиться от всего, чтосвязывало его с Инной.

Дни шли, никто его не беспокоил. Он хорошо знал своювозлюбленную-помощницу, знал ее скрытность и нелюдимость и надеялся на то, чтоона никому об их отношениях не рассказывала. Так оно, вероятнее всего, и было,потому что следствие до него не добралось. И он успокоился. Только потеря Инныего тревожила. Как он теперь без нее? Кто будет помогать ему искать «ключи» кдушам пациентов? Без Инны он – ничто. И те пациенты, к которым он привык икоторые привыкли к нему, скоро от него уйдут. Состоятельные люди, представителиэлиты, в том числе и политической, и, наверное, криминальной. Очень «новыерусские». Люди искусства. Как только два-три человека скажут где-нибудь, чтоходят к Готовчицу уже три месяца, а толку никакого, – все. Репутацияпогибла. Надежда только на ту новую работу, о которой говорила одна пациентка.Она осталась очень им довольна и порекомендовала Готовчица какому-то большомуначальнику в Министерстве внутренних дел. Там вроде бы его кандидатуру неотвергли и сейчас рассматривают. Борис Михайлович хорошо понимал, какого родаработа его ждет, если все сложится благополучно, и очень хотел ее получить.Потому что та информация, которой он будет располагать, сделает егомогущественным. Если нельзя властвовать над душами, потому что больше нет Инны,то он будет властвовать над умами.

И вдруг… Дверь его квартиры оказалась взломанной. И тоженичего не пропало. И тоже явные следы того, что кто-то рылся в его бумагах. Егоохватил ужас. Он слишком хорошо помнил, что именно так все началось для Инны. Ивидел, чем это для нее кончилось. Имя. Они хотели узнать у нее какое-то имя. Нокакое?

Он потерял покой, каждую свободную минуту посвящаяпересмотру и перечитыванию своих записей о пациентах и пытаясь понять, чтовзломщики искали у него. Какое имя? О чем речь? Он ничего не мог придумать и отэтого боялся еще больше. Разве мог он сказать работникам милиции, что воры неценности искали, а рылись в бумагах в поисках какого-то имени? Не мог. Они быобязательно спросили, откуда ему это известно, и немедленно выплыла бы историяс Инной. Этого он допустить не мог. И он молчал. Молчал и жил в постоянномстрахе.

А потом убили Юлю. И ему стало еще страшнее.

Вот, собственно, и все…

Татьяна даже не очень удивилась, выслушав рассказ профессораГотовчица. Чего-то подобного она и ожидала, а удивить ее после стольких летработы следователем вообще было непросто. Борис Михайлович бросил умирающуюженщину без помощи, потому что боялся быть втянутым в скандал, который помешаетего новому назначению? Да таких случаев в ее практике был не один десяток.Известный психоаналитик доктор наук Готовчиц оказался несостоятельнымспециалистом и в особо сложных случаях пользовался услугами болееквалифицированной помощницы? И такое встречается на каждом шагу. Книги,написанные вовсе не теми людьми, чье имя стоит на обложке, давно стали притчейво языцех, как и диссертации, подготовленные якобы аспирантами, а на самом делеот первой до последней строчки выполненные за большие деньги каким-нибудьжелающим подработать профессором или доцентом. Чувство гадливости, возникающееу нее каждый раз при столкновении с подобной ситуацией, было сродни чувству,которое появляется, когда после долгой борьбы с тараканами эти очаровательныенасекомые появляются вновь. Противно, но не удивительно, потому что это ужебыло.