Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла - Марк Д. Хаузер

Я начинаю эту главу с анализа взаимодействия родителей и детей по трем причинам. Во-первых, это первые социальные отношения, в которые мы вступаем, появившись на свет. Во-вторых, это эволюционно наиболее древние отношения, в которых сталкиваются забота о себе и забота о другом (возможно, самый основной показатель морального решения). К настоящему моменту мы имеем глубокое понимание его адаптивной функции, так же как и механизмов, которые составляют его сущность. Эти механизмы включают в высшей степени сложную цепочку влияний: от генов — к нейронам и от них — к убеждениям. В-третьих, отношения родителей и детей в сегодняшнем мире насыщены моральными проблемами, включая допустимость аборта, детоубийства, искусственного вскармливания, использования кормилиц и генной инженерии.

Оставим на время ненасытных младенцев и контролирующих их родителей. Я хочу проанализировать, как складываются кооперативные связи среди генетически не связанных и часто незнакомых друг с другом индивидуумов, когда высок стимул к изменению и особое значение имеет развитие и применение регулирующего контроля. Определенно, эти новые отношения оказывают давление на моральную способность, которая позволяет человеку осознавать нечто иное, помимо рационально оптимального и корыстного действия. Люди приобретают разнообразные социальные навыки, которые, с одной стороны, облегчают обман, а с другой — помогают обнаружить мошенника. Нами овладевает жажда новизны и творчества, которая создает предпосылки для роста доминирования и эксплуатации в межличностных отношениях, что, в свою очередь, приводит к нарастанию напряжения в отношениях с контролирущими инстанциями. Этот конфликт оказывает влияние на наше суждение о правильности или ошибочности происходящего и заставляет задуматься о том, что нам следует предпринять.

Цель данного раздела — показать, как механизмы морали, которые были проанализированы в предыдущей главе, обеспечивают индивидуумам возможности для полноценной жизни и активных действий в социальном мире. Мы узнаем, почему наши интуитивные представления о допустимых действиях иногда не в состоянии противостоять нашим фактическим действиям. Мы рассмотрим конфликт между компетентностью (я могу это сделать) и выполнением (то, что я реально делаю), рассмотрим соперничество, напоминающее игру в «перетягивание каната», между рациональностью и этикой. Мы также увидим, как сложившиеся в эволюции интуитивные представления формируют новый взгляд на моральный конфликт человека, предвосхищая некоторые из аргументов, изложенных в III части.

Идеи Хэйга родились в результате критического анализа материалов двух исследовательских проблем и двух малосопоставимых групп испытуемых: специально выведенных мышей с определенным генотипом и женщин с осложнениями беременности. Из курса биологии средней школы все мы знаем, что гены, которые делают нас такими, какие мы есть, действуют одним и тем же способом, независимо от того, получили ли мы наш ген (аллель) от матери или от отца. Согласно этим представлениям, эмбрион с генетическим материалом отца не должен отличаться от эмбриона с соответствующим генетическим материалом, полученным от матери. Однако, когда в лабораторных условиях на мышах провели подобный эксперимент, результаты превзошли все ожидания. Все плоды с отцовским генетическим материалом были намного больше и намного активнее, чем все плоды с материнским материалом. Кроме того, они отличались большими размерами тела, но меньшими головами. Все плоды с материнскими вариантами генов имели меньшие размеры тела, но большие размеры головы. Эти результаты были истолкованы как проявление родительской асимметрии генетического материла и, согласно Хэйгу, были восприняты как признак «биологической войны» между отцовскими и материнскими копиями гена. Вскоре биологи открыли новый класс генов, которые назвали «импринтированными генами».

В отличие от генов, о которых мы узнали в средней школе, они имеют необычное свойство — наличие родительского «ярлыка». Все люди являются носителями или материнского варианта гена, или отцовского варианта того же гена.

Понимание того, как действуют импринтированные гены, не только помогает объяснить особенности мышей, созданных с помощью генной инженерии, но открывает новый путь для решения вопроса о природе конфликтов между отцом и матерью, матерью и плодом, а также тех конфликтов, которые могут возникать в организме самого эмбриона. Импринтинг генов готовит почву и для размышлений о развитии нашей моральной способности от ее основания, т. е. от генетического до поведенческого конфликта. Все плоды с отцовскими копиями генов оказались больше по размеру, потому что эта линия мышей проектировалась на основе активных генов отца. Перспективы мыши мужского рода — производителя, который спарится с самкой и никогда, вероятно, ее больше не увидит (никаких цветов, конфет или обещаний построить большой дом), состоят в том, чтобы произвести самого крупного, самого здорового детеныша, потому что это увеличивает шанс на выживание и конкуренцию с другими особями. Однако для самки вынашивание большего плода — процесс, более затратный и трудный с точки зрения его обеспечения необходимыми питательными веществами и, в конечном счете, протекания родов. По выражению Дейва Барри, «роды как строго физическое явление можно сравнить с движением грузовика фирмы «Юнайтед Парсел» через туннель»[250].

Учитывая эти затраты, матери заинтересованы в контроле размеров плода путем выключения генов отца. Присутствие отцовских вариантов генов, как уже говорилось, будет способствовать увеличению размеров плода, делая его слишком большим. У биологических видов, где самки рождают большое потомство на протяжении всей жизни, например у мышей, распределение материнских ресурсов представляет функцию от числа потенциального потомства, которое осталось воспроизвести, и состояния ресурсов в текущем сезоне. Это холодная логика эволюции: если это первый приплод особи и времена плохи, возможно, не стоит вкладывать слишком большой «капитал», а подождать следующего раунда и лучшего сезона ресурсов. Если это ее последний приплод, стоит вложить все, что она имеет, потому что не остается никаких других возможностей оставить генетическое наследство. Сравнивая в нашем объяснении материнские и отцовские установки, мы получаем искру, которая зажигает конфликт. Отцы всегда хотят больших по размеру младенцев, матери — Меньших, но, конечно, до определенных пределов.

Частично конфликт между матерью и плодом появляется в результате конфликта между матерью и отцом. Когда отцовский Вариант гена активен, зародыш «спроектирован» так, чтобы получить больше ресурсов от своей матери. Но матери (иногда!) «включают» генетические механизмы, позволяющие сопротивляться, переадресовывая часть ресурсов, которых требует зародыш. Наконец, конфликт в организме плода возникает потому что каждый индивидуум представляет своеобразный «гибрид» соперничающих материнских и отцовских импринтированных генов. Разделенное «я» — отличительный признак природы человека.