Ужас в музее - Говард Филлипс Лавкрафт

С началом лета служители музея стали замечать в залах особую категорию посетителей, вновь — после небольшого периода успокоения, последовавшего за первым фурором, — привлеченных сюда публикуемыми в газетах сенсационными сообщениями. Все чаще и чаще среди них оказывались люди странной, экзотической внешности — смуглые азиаты, длинноволосые личности типа ни то ни се, бородатые смуглокожие чужеземцы, явно не имеющие привычки к европейской одежде; и все они неизменно требовали показать им зал мумий, а вскоре за тем их можно было застать неотрывно вперившимися в чудовищные тихоокеанские экспонаты с выражением истинного экстаза на лице. Это внешне спокойное, но зловещее подводное течение в пестром потоке посетителей, видимо, сильно тревожило смотрителей музея, да и сам я был далек от полного хладнокровия. Я не мог не думать о преобладающем распространении тайных культов среди публики именно такого рода, о связи культовых волнений с мифами, с этой ужасной мумией и свитком в цилиндре.

Порой я испытывал желание снять мумию с экспозиции, особенно же это чувство усилилось, когда один из смотрителей сказал мне, что уже не раз замечал, как иные чужеземцы совершали нечто вроде странного ритуала, и слышал украдкой чье-то горячее бормотание, похожее на молитву или песнопение, — это случалось в те часы, когда толпы посетителей несколько редели. Один из смотрителей начал испытывать странные галлюцинации и нервное возбуждение: ему стало казаться, что заключенное в стеклянную витрину тело мумии претерпевает слабые, почти неуловимые, но день ото дня усиливающиеся изменения, особенно же в положении костистых, исступленно скрюченных клешней и в выражении искаженного ужасом каменно-кожаного лица. Он не мог отделаться от впечатления, что веки страшных, выпученных глаз мумии вот-вот широко раскроются.

В начале сентября, когда любопытствующие толпы несколько схлынули и зал мумий иногда пустовал, была совершена попытка разрезать стекло витрины и добраться до тела мумии. Покушавшийся, смуглый полинезиец, был замечен и схвачен смотрителем прежде, чем экспонату было нанесено какое-либо повреждение. Как выяснилось в ходе расследования, этот малый был жителем Гавайских островов и рьяным приверженцем запретных религиозных культов — однажды он уже привлекался к суду за участие в бесчеловечных обрядах и жертвоприношениях. Некоторые бумаги, найденные в его комнате, оказались весьма загадочными и внушающими подозрения — многие листы были испещрены иероглифами, близко напоминающими знаки на музейном свитке и в «Черной книге»; но что-либо сообщить по поводу этих вещей он наотрез отказался.

Не прошло и недели, как еще одна попытка добраться до мумии — на этот раз путем взлома замка стеклянной витрины — обернулась вторым арестом. Задержанный сингалезец, так же как житель Гавайских островов, ранее был уличен полицией в противозаконной культовой деятельности и явил точно такое же нежелание объясняться со следователем. Вдвойне интересным и мрачно-таинственным сделало этот случай то обстоятельство, что смотритель ранее неоднократно замечал, как этот человек обращался к мумии со странными песнопениями, в которых безошибочно угадывалось повторяющееся слово «Т'йог». После этих событий я удвоил число смотрителей в зале мумий и приказал ни на миг не упускать из виду ставшие столь известными экспонаты.

Как и следовало ожидать, газетчики поспешили раздуть шумиху вокруг этих инцидентов, сразу же заведя разговор о древней баснословной стране My и среди прочего высказав предположение, что ужасная мумия есть не что иное, как тело дерзкого еретика Т'йога, обращенное в камень и оставшееся неповрежденным на протяжении последних 175 тысяч лет бурной истории нашей планеты. В самой сенсационной манере было заявлено, что эти странные правонарушители представляют культ, ведущий свое происхождение из страны My, и что они совершали поклонение мумии — или, возможно, пытались пробудить ее к жизни заклинаниями и колдовскими чарами.

Авторы статей не преминули упомянуть о том, что, согласно древним легендам, мозг обращенных в камень жертв Гхатанотхоа оставался живым, неповрежденным и сознающим самое себя, — и этот пункт послужил газетам поводом для самых невероятных и диких измышлений. Должное внимание было уделено и «истинному свитку», что дало повод выдвинуть теорию, будто бы украденное у Т'йога заклятие против мощи Гхатанотхоа еще не утратило своей силы, а задержанные полицией приверженцы культа пытались с его помощью войти в контакт с Т'йогом ради каких-то собственных целей. Результатом этих сенсационных выдумок стала третья затопившая музей волна посетителей, глазеющих на мумию, которая таким образом очутилась в самом центре этой странной, тревожащей душу истории.

Именно в этой волне посетителей, многие из которых посещали музей неоднократно, и начали впервые распространяться упорные толки о постепенно меняющемся внешнем виде мумии. Думаю, что персонал музея — вопреки тревожным заявлениям не в меру нервного смотрителя, сделанным несколько месяцев назад, — слишком привык постоянно видеть эти страшные экспонаты, чтобы пристально наблюдать за деталями, так что, очевидно, именно взволнованное перешептывание посетителей привлекло внимание одного из служителей музея к действительным, все нарастающим изменениям тела мумии. Почти сразу этот факт стал достоянием прессы — а шумные последствия его можно легко себе представить.

Естественно, я постарался должным образом изучить ситуацию и в середине октября пришел к выводу, что ткани мумии действительно начали разлагаться. Из-за определенного воздействия химических или физических субстанций воздуха полукожаные-полукаменные волокна, по всей видимости, постепенно теряли жесткость, что и послужило причиной перемен во взаимном расположении членов тела, а также лицевых мускулов. Тем не менее факты эти обескураживали, если иметь в виду, что мумия хранилась в музее уже полвека и до последнего времени не претерпевала никаких изменений. Я вынужден был попросить таксидермиста музея, доктора Мура, тщательным образом изучить состояние экспоната. Вскоре он установил общее расслабление и размягчение тканей тела и сделал два или три впрыскивания вяжущих средств, но, опасаясь внезапного разрушения или разложения мумии, не осмелился применить какие-либо решительные меры.

Странной оказалась реакция праздных толп посетителей. Прежде каждая новая газетная сенсация вызывала бурный наплыв зевак и болтунов, но теперь — хотя пресса без умолку трещала о переменах в состоянии мумии — публика, очевидно, начала испытывать неведомый ей прежде страх, который и поставил в определенные рамки даже нездоровое любопытство зевак. Казалось, люди почувствовали, что музей окружила некая зловещая аура, и с небывалого пика его посещаемость упала до уровня значительно ниже нормального. Относительное малолюдье сделало особенно заметными причудливо выглядящих иностранцев, которые продолжали посещать музей в прежних количествах.

18 ноября один из посетителей — перуанский индеец — перенес весьма странный истерический или эпилептический припадок и впоследствии, уже находясь в больнице, продолжал кричать: «Оно попыталось открыть глаза! Т'йог пытался открыть глаза и взглянуть на меня!» К тому времени я уже склонялся к тому, чтобы убрать ужасный экспонат из зала, но все же позволил совету наших на редкость консервативных директоров переубедить себя. Однако было очевидно, что музей начинает приобретать дурную репутацию среди обитателей близлежащих пуританских кварталов. Последний инцидент вынудил меня дать смотрителям строгую инструкцию — не позволять никому простаивать перед чудовищным реликтом более нескольких минут за один раз.