Вьетнамский кошмар - Брэд Брекк

Джинкс сражался молча, выдавая одну длинную очередь за другой и не понимая, что он уже мёртв. Но вот патроны кончились, и тогда он медленно сел на землю и замер с открытыми глазами.

Пулемёт подхватил другой солдат, вставил новую ленту и, послав врагу очередь в ритме «стаккато», начал оттуда, где закончил Джинкс.

Санитар Хансен пополз к Джинксу сквозь волны огня, надеясь, что тот ещё жив. Да, видно, плохо прижимался к земле. Пуля попала ему в правую руку и разорвала от плеча до локтя. Но всё же Хансену удалось протащить Джинкса под перекрёстным огнём 20 метров, вколоть морфий и перевязать раны.

И только после этой геройской работы Хансен сообразил, что пулемётчику его помощь уже не нужна.

Партизаны были вооружены до зубов. Гранаты РПГ Б-40 градом сыпались на нас. Над головой свистели пули. Я расстрелял один рожок, вставил другой и продолжал бешено палить в сторону азиатов.

Весь район был в минах и ловушках. Летели трассирующие пули, гранаты рвали воздух на части.

Просто так «Железным треугольником» не назовут. Злая земля была под нами. У азиатов были железные убежища — почти неприступные для сухопутных войск. На этот раз мы вступили в самое пакостное дерьмо. Петля вокруг нас сжималась. И я не видел, как нам из неё выбираться.

Вьетконговцы ждали нашего появления. Снайперы с деревьев подстреливали нас, как уток. Снайперы стреляли из блиндажей. Они были в подземных ходах. Они сидели в замысловатых сетях окопов и швыряли в нас пригоршнями китайские гранаты.

Я не мог ничего разобрать. Вокруг меня солдаты падали, кричали, молили о помощи и ругались.

Это не драка. Это кровавая баня! Нас громили со страшной силой…

Снова и снова в нас летели гранаты.

ХУМ, ХУМ, ХУМ!

Солдат чуть позади меня получил пулю и осколком гранаты в левую ногу: кость раздроблена и вырван огромный кусок плоти.

— Санитар! Сюда! Здесь раненый! — орал сержант.

На какой-то миг воцарился кромешный ад и паника. Где партизаны? Сколько их? То они здесь. То они там. Казалось, они прут разом и отовсюду.

Я опорожнил уже четыре магазина, но куда стреляю, не видел. Просто лихорадочно изводил патроны.

Парню, стрелявшему из пулемёта Джинкса, пуля попала в лицо. Изо рта тонкой струйкой потекла кровь. Он помотал головой, выплюнул осколки зубов и кровавые куски плоти и дал новую очередь в сторону жёлтой чумы.

Светловолосый голубоглазый солдатик с грустным выражением лица, как у бассет-хаунда, привстал, чтобы оттащить товарища в безопасное место и — схлопотал осколки в бедра и живот.

— Санитар! На помощь! — крикнул он.

Ноги его стали похожи на сырой гамбургер. Сквозь огонь к нему подполз санитар.

— Что там, док?

— Если вытащим тебя, будешь жить, Гофер, но папой не будешь и девку не трахнешь…

Парень почувствовал кровь между ног и завыл от боли.

— Прикончи меня, док… убей меня, ты должен…кто-нибудь, ПРИСТРЕЛИТЕ МЕНЯ-А-А-А-А!

Ему было восемнадцать лет. Чтобы справиться с болью, он сжал кулаки так, что пальцы в суставах побелели.

— О БОЖЕ…КТО-НИБУДЬ, ПРИСТРЕЛИТЕ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА-А-А-А!

Санитар вколол солдату морфий, кое-как перевязал и отполз к другому, чью спину, как консервную банку, развалила пополам очередь из «калаша».

Тот был едва в сознании. Глаза застыли.

— Что это, блин, со мной? — спросил он.

— Всё будет хорошо, — сказал санитар, принимаясь за раны. — Успокойся, всё будет хорошо.

— Но я не могу пошевелиться, — воскликнул парень, — не могу пошевелиться!..

— Мы вытащим тебя, не бзди, — сказал санитар и достал из сумки две конфетки «Эм-энд-Эмс». — На, проглоти, легче станет.

Солдата парализовало до самой шеи. Пули повредили спинной мозг.

— Как думаешь, док, я поправлюсь? Я ничего не чувствую…

Справа от меня дела обстояли не лучше. Пулемётная пуля попала сержанту в скулу. На лице образовалась дыра, в которую мог бы поместиться бейсбольный мяч. Раздробленная челюсть повисла на жилах, кости торчали наружу.

Он хотел позвать на помощь — и не мог. Захлёбываясь кровью, он схватился за рану. Почти теряя сознание, он похлопал соседа и, как бы извиняясь, показал на лицо.

Сосед попробовал приложить к ране тампон, но на лице была такая каша, что он не знал, с какой стороны приступить. Чтоб заштопать такую голову, нужно наложить больше швов, чем на килтах первых американцев.

— Санитар! — крикнул солдат.

Только что сержант был симпатичным парнем. Теперь жена и дети не узнают его.

— На помощь, кто-нибудь, на помощь! — крикнул в отдалении ещё один боец.

— Иду, Джонни, держись…я тебя вытащу! — отозвался его товарищ.

От глухого взрыва спасатель согнулся пополам, словно захмелевший рыбак, бредущий по пирсу против ветра. Осколки гранаты изрешетили его руки и грудь, но он словно стряхнул их, как какую-то чепуху. Тут осколки другой ручной бомбы попали ему в ноги. Он дёрнулся и упал, корчась на земле, потом поднялся на колени и снова пополз к своему упавшему другу.

— Я иду, Джонни…держись!

Он не продвинулся и на два фута, когда залповый огонь прокатился над ним и несколько пуль вскрыли его плоть на левом бедре и плече, как банку с сухпайком.

Каким-то чудом, собрав в кулак всё мужество и злость, солдат продолжал ползти к другу, держась за раненое плечо и волоча левую ногу. Одна из пуль была трассирующей. Она пробила в бедре дыру с обгорелыми краями и, пройдя вдоль кости, застряла где-то глубоко в теле.

Он добрался-таки до едва живого товарища и с неимоверными усилиями потащил его в укрытие.

Боец слева от меня привстал на колено, чтобы выпустить очередь по блиндажу ВК, но, получив пулю в живот, рухнул на землю и застонал, изрыгая алую артериальную кровь. Пуля вспорола волосатый живот джи-ай, спутанным клубком наружу вывалились кишки.

Он мужественно попробовал собрать себя, но не смог. Кишки были влажные и скользкие. На земле образовалась тёмно-красная лужа, в ней плавали куски кожи и хрящей.

От смерти его отделяли мгновения. Он набрал в лёгкие воздух.

— Санитар! — слабо позвал он, силы в нём совсем не осталось, — Санитар, сюда!

Прошло какое-то время, и санитар подполз к нему, но было поздно. Солдат лежал недвижим, с открытым ртом: он умер на полкрике, взывая о помощи.

Вдруг посреди боя новичок по имени Карлино — он пробыл во Вьетнаме всего месяц — тронулся умом. Он не мог больше выносить эти ужасы — он вскочил на ноги и стал ошалело палить из пулемёта по солдатам 2-го взвода.

Его товарищ без малейших колебаний поднял винтовку и выстрелил в свихнувшегося рядового.