Подводная лодка (The Boat) - Лотар-Гюнтер Букхайм

Оглох я, что ли? Я видел, как пляшут плиты настила, но только спустя секунды услышал их металлический лязг, смешанный со скрипящими и стонущими звуками. Это был прочный корпус. U-A конвульсивно качалась и шаталась в свирепствующих водоворотах. Люди сталкивались друг с другом. Казалось, что болтанка никогда не кончится.

Еще двойной взрыв. Подлодка громко застонала. Еще больше лязга и громыхания.

Британцы теперь действовали экономно. Больше не было больших серий. Вместо этого они сбрасывали две глубинные бомбы за раз, возможно с разными установками глубин срабатывания. Я еще не осмелился расслабиться, когда молот снова грохнул по нам с немыслимой силой.

Совсем близко ко мне кто-то быстро задышал. Слюна клокотала в его горле. Затрудненные вздохи перемежались стонами, как будто бы он был ранен. На мгновение я был озадачен, затем выбросил эту мысль из головы. Мы можем утонуть, но шрапнель не коснется нас.

Командир должен придумать что-то новенькое! Нет никакой надежды улизнуть — импульсы ASDIC держали нас за горло. Наверняка у них там наверху первоклассные операторы, которых не обведешь вокруг пальца. Сколько времени нам еще осталось? Сколько времени потребуется им для завершения поворота и выхода в следующую атаку?

К счастью для нас, неприятель вынужден сбрасывать свои бомбы на скорости. Если бы эти свиньи могли подкрасться к нам со своим пикающим ASDIC'ом и сбросить свои штуки через борт, когда они были прямо над нами, то игра в кошки-мышки закончилась бы уже давно. К счастью для нас, они были вынуждены проходить на некоторой скорости, чтобы взрывы глубинных бомб не раскололи их собственный корпус.

Что же собирался делать Командир? Он нахмурил брови. Я чувствовал, как напряженно он думает — это было написано на лбу у него. Быть может, он снова умудрится увернуться в нужную сторону в последний момент, на верной скорости, на верной глубине? Пора ему было открыть рот и отдать свой приказ. Или он сдался, признал себя побежденным?

Как будто большой холст внезапно прорвался в центре: хриплый голос Командира возвысился над шумом. «Откачивать воду за борт! Руль лево на борт! Обе машины полный вперед!»

U-A рванула вперед. В общем гуле насосов не было слышно. Матросы покачнулись и схватились за трубы. Командир сидел, прочно опершись на стол для карт. Крихбаум ухватился за свой столик.

С неожиданным приливом воодушевления я понял рискованную игру, которую только что начал Командир. Несмотря на ASDIC, он упрямо удерживал курс. Новый трюк — этот вариант применялся впервые. Это было очевидно. Командир эсминца тоже не был салагой. Он не рвался слепо в точку, где нас засекли в последний раз. Мы знали, когда он выходил в атаку. Мы также знали, что он не может удерживать нас на крючке на большой скорости, что мы попытаемся уйти с курса его сближения и сменить глубину. Но будем мы уклоняться влево или вправо, вверх или вниз — это все он должен был догадываться. Поэтому, всего лишь для разнообразия, Старик обошелся без уклонения и просто удерживал курс и скорость. Блеф и двойной блеф.

«Время?» — спросил Командир.

Крихбаум сверился с часами. «03:30, Командир».

«Неужели?» — басом медленно вымолвил Командир. Даже он, казалось, подумывал о том, что спектакль что-то уж слишком затянулся.

«Удивительно», — пробормотал он. «Полагаю, они хотят удостовериться полностью».

Какое-то время ничего не происходило. Командир погрузил лодку глубже, затем еще глубже.

«Время?»

«03:45, Командир».

Если только мои чувства мне не врали, то похоже, что даже гирокомпас был отключен. Подводная лодка соблюдала режим полной тишины, и было слышно только, как ритмично капают капли сконденсировавшейся воды.

Неужели нам удалось? Пятнадцать минут на самом малом ходу. Тишина была прервана неприятными звуками, источник которых Командир назвал сверчками. Прочность нашего сигарообразного корпуса жестоко проверялась на запредельной глубине. Стальная шкура U-A должно быть вдавливалась внутрь между шпангоутов. Все деревянные переборки скрипели и стонали.

Мы были снова на глубине в 200 метров — больше чем в два раза рекомендованной глубины погружения, проползая через черные глубины на скорости в два узла с корпусом, на который давил столб воды в две трети высоты Эйфелевой башни.

Удержание глубины стало искусством равновесия. Если лодка погрузится еще глубже, ее истерзанные шпангоуты могут поддаться под внешним давлением. Имел значение каждый сантиметр. Рассчитывал ли Командир на то, что британцы не знают нашей максимальной глубины погружения? Мы сами никогда не произносили вслух магической цифры, а вместо этого применяли эвфемизм: «трижды R плюс шестьдесят». Это звучало подобно формуле алхимика. Действительно ли неприятель не знал истинное значение величины «R»? Каждый немецкий машинист знал, что за этим скрывается, так что число посвященных возможно превышало пятьдесят тысяч.

Из рубки гидроакустика никаких докладов. Я не мог поверить, что нам удалось вырваться. Наверное, подонки лежали в дрейфе, выжидая свой час. Они знали, что находятся почти сверху нас. В их расчетах только наша глубина была неизвестным фактором. Стармех напряженно поводил головой туда-сюда. Похоже, ничто не нервировало его так, как звуки «сверчков».

Два взрыва сносной силы. Бульканье резко прекратилось. Наш льяльный насос работал на несколько секунд дольше. Наверняка они услышали этот проклятый звук! Почему мы не можем делать бесшумные насосы?

Чем дольше мы удерживали эту глубину, тем больше я беспокоился о хрупкости нашего корпуса. У нас не было брони. Ничего не было между нами и давлением снаружи, не говоря уже о ударных волнах от взрыва глубинных бомб, кроме двух сантиметров стального листа.

«Чертовски длинный спектакль», — прошептал Командир. Если он высказал такое, то нам противостоял весьма упрямый неприятель.

Я попытался представить, что происходит на поверхности. Не так уж давно я был на другой стороне подобной охоты. Полностью противоположная роль, за исключением того, что у британцев был их мудреный ASDIC, в то время как нашим единственным помощником был гидрофон: электроника против акустики.

Слушать — наскочить — атака — поворот — слушать — наскочить — атака. Установка взрывателей на малую глубину, установка на большую глубину. Затем piece de resistance: залп нескольких глубинных бомб — салют из дюжины бочек, установленных на одновременный взрыв. Между нами и британцами было не так уж много разницы.

Каждая из наших глубинных бомб содержала четыре центнера Аматола, так что в дюжине было больше двух тонн сильного взрывчатого вещества. Мы удерживали контакт, выходили в атаку и затем делали залп из всех метателей сразу — с левого, правого бортов и с кормы. У меня в ушах все еще был голос командира корабля: «Это не самый мой любимый вид спорта…»

Бездеятельность была загадочной. Быть может, они прекратили охоту? Я смог ослабить напряжение